Сапёр, который ошибся
Шрифт:
И если сначала не понимал зачем, мы вмешиваемся в жизнь другого государства, то после гибели боевых товарищей оставалось только желание отомстить.
Впрочем, не всё так однозначно и бесспорно, потому что среди афганцев встречались душевные и открытые люди, которые помогали в беде русским солдатам, рискуя собственной жизнью, скрывавшие их от погони. Да и нас здесь никто не ждал. Это их земля, и они хотят на ней жить, так как завещали их предки, согласно своей вере, и своим представлениям о жизни.
Ханума
Газни.
Это была операция где-то, невдалеке от кишлака Арабат.
Колона нашего полка оцепила небольшой кишлак, и церандой пошёл его прочёсывать. Через некоторое время, мы увидели весёлую группу церандоевцев, которые вели какую-то женщину в парандже.
Они дружно смеялись, обнимали её, и даже крепко хлопали по заднице, а иногда жадно хватали полной пясткой за ягодицы. Такое отношение к женщине было необычно, ну чтож значит, она чем-то это заслужила.
Подойдя к нашей БМРке, афганцы радостно закричали: «Ханум! Ханум!», и откинули с неё паранджу, которая была ей до пят.
И вдруг нашему взору предстал, бородатый мужик, среднего возраста, около 40 лет. Вид у него был жалкий и даже комичный. Удержаться от смеха было невозможно, и все вокруг ржали как кони, а особенно, довольные собой церандоевцы.
Бедолага переводил взгляд то на нас, то на ржущих афганцев. Смеялись минут 10, пока церандой не накинул снова на него паранджу, а потом, обнимая и пощипывая, повели пленника дальше.
Песчаная буря
Газни. Середина ноября 1983 года.
Однажды стоя у своей палатки, услышал крик: «Атас! Песчаная буря! Все в палатку!»
Сапёры посмотрели в сторону Газни, на маленькую серую полоску на горизонте. Она стремительно увеличивалась в размерах, и уже становилась стеной пересекающей всю долину Сарде. Ветер стих, и сильнее стало припекать солнце.
Тревожное затишье перед бурей.
На входе в палатку стоял дед, и отталкивал нас молодых, пропуская всех остальных. Когда все вбежали, то перед нашим носом с силой захлопнул дверь. Мы остались, снаружи ожидая удара, неведомой нам стихии. Попытался по сильнее дёрнуть дверь, но её сильно держали изнутри.
Нас подставили.
Стена песка была уже совсем рядом, и уже свинцово-багровая туча, закрывала всё небо. Мы побежали за палатку и рухнули на землю. Тут нас и накрыла мощная волна, песчаной бури. Ураганный ветер поднимал море песка, пыли, мелких камушков, и гнал их перед собой. Всё вокруг потемнело как ночью, это плотное облако песка закрыло солнце.
Заветрия не было, и за палаткой, колышущейся мод яростными ударами ветра, нас доставали мощные завихрения. Воздух был перенасыщен песком и пылью, которые попадали в рот и легкие. Дышать было тяжело, потому что воздуха не было, только песок и пыль. Мелки камушки, разгоняемые порывами ветра, больно били по открытым участкам кожи. Буря свистела и ревела. Песок забивался во все складки одежды.
Пытался как-то закрыть лицо и рот, но ничего не помогало, и дышать приходилось песчаной взвесью. Казалось, этому кошмару не будет конца, но неожиданно ветер пошёл на спад. Песчаная буря пронеслась
Как ни в чём не бывало, выглянуло приветливое афганское солнце. Мы поднялись, сбрасывая с себя, принесённый бурей песок, и стали отряхиваться.
Дверь в палатку открылась, и показались довольные рожи старослужащих, на них большими буквами было написано: «У меня большая радость — я другому сделал гадость!».
Вот так первый раз познакомился с песчаной бурей, и это был единственный раз, когда она застала меня врасплох.
Кот
Афганистан. Газни. Ноябрь 1983 год.
Помимо боевых дёйствий приходилось тащить наряды, в том числе по столовой — самый тяжёлый и изнурительный.
Целый день беготня по кухне, чистка картошки до полуночи, подъём до пяти часов утра, мытьё посуды.
После обеда выдалось несколько минут на перекур, и сапёрная рота вышла на отдых. Между двух УСРМок, так называли огромные модули полукруглой формы с округлыми рёбрами жёсткости, был большой закуток непродуваемый ветром. Там мы и разместились на фундаменте.
Все сели с одной стороны, а я перешёл на противоположную и подальше от дедов, потому что они здорово доставали, и постоянно искали над кем приколоться, а делали они это грубо и жестоко.
Сидел и гонял свои печальные думки.
В стене столовой было большое отверстие, куда выводился водопроводный кран. Вдруг из темноты проёма показалась здоровая кошачья морда. Кот замер на секунду, обвёл всех, внимательным взглядом и решил вылезти.
Это было невероятно, увидеть в далёком Афгане нашего русского, серо-буро-малинового в полосочку кота. Все обрадовались, увидев его, и стали, заискивая подзывать его «Кис- кис-кис…». Позвал его и я, протягивая, пустую руку. Кот благосклонно посмотрел на меня, и пошёл в мою сторону.
Подойдя, он потёрся о мою ногу, а потом запрыгнул на колени. Я его гладил по шёрстке и прижимал к груди, а кот тёрся о подбородок, и обнимал меня за шею лапами, громко мурлыча. Он словно утешал меня, что непереживай брат, всё у тебя будет хорошо.
Это было что-то волшебное!
В тот момент не было у меня ближе и роднее существа в полку, чем этот замечательный кот, который выбрал меня из десятков таких же, как я, солдат. Что-то оттаивало в груди, и приходило в покой и умиление, от этой неожиданной ласки.
Эта идиллия не нравилась дедам, и они послали черпака, чтобы тот взял у меня кота. Черпак взял безмятежно мурлыкающего котика под мышки, и понёс к дедам. Он положил его кому-то на колени, но кот не стал сидеть, и изо всех сил вырывался и царапался. Дед злился, старался перехватить строптивое животное покрепче, но кот вырвался, и нервно размахивая хвостом, пошёл дальше по своим делам.
Всем своим видом, давая понять, что не все достойны его внимания и ласки, а только те, кого он сам выберет. Я был очень рад, что оказался в числе избранных, и от всей души благодарил его и завидовал независимости. Вот бы и мне так, послать всех и уйти лёгкой и независимой походкой…