Сапфик
Шрифт:
Аттия напряглась.
Его губы изогнулись в лёгкой улыбке — видимо, он почувствовал страх своей жертвы. Он вперил в неё внимательный взор, и его тёмные, как ночь, глаза начали постепенно стекленеть, отдаляться. Рукой в перчатке он коснулся лба Аттии.
— Я вижу, — прошептал он, — длительные странствия. Многие мили, долгие дни утомительного пути. Я вижу тебя на четвереньках, как животное. Я вижу цепь вокруг твоей шеи.
Аттия сглотнула. Больше всего на свете ей сейчас хотелось сбежать. Вместо
Чародей сжал её кисть своими длинными тонкими пальцами, затянутыми в перчатку.
— Странные у тебя воспоминания, девочка. Я вижу, как ты поднимаешься по длинной верёвочной лестнице, убегаешь от громадного Зверя, летишь на серебристом корабле над городами и башнями. Я вижу юношу по имени Финн. Он предал, бросил тебя. И хотя он обещал вернуться, ты боишься, что этого никогда не случится. Ты любишь его, ты ненавидишь его. Верно?
Лицо Аттии пылало, руки дрожали.
— Да, — выдохнула она.
Зрители ошеломлённо молчали.
Чародей смотрел ей в глаза, проникая в самые глубины души, и она поймала себя на том, что не в силах отвернуться. С ним что-то происходило, что-то странное появилось в его лице, в глубине его глаз. На его плаще поблёскивали крохотные искорки. Перчатка казалась ледяной.
— Звёзды, — задыхаясь, молвил он. — Я вижу звёзды. Под ними раскинулся золотой дворец, в окнах которого горят свечи. Я вижу всё это сквозь замочную скважину в тёмной двери. Это очень, очень далеко. Это Снаружи.
Аттия потрясённо уставилась на него, не в силах пошевелиться, хотя пожатие его руки причиняло боль.
— Есть путь Наружу, — едва слышным шёпотом продолжал он. — Замочная скважина крохотная, меньше атома. И её охраняют орёл и лебедь, простирая над ней свои крыла.
Хватит, надо разрушить эти чары! Аттия с трудом отвела взгляд.
По другую сторону арены собрались члены труппы: укротитель медведя, жонглёры, танцоры. Они стояли так же тихо, как и остальные зрители.
— Мастер, — пробормотала она.
Его веки затрепетали.
— Ты ищешь сапиента, который покажет тебе путь Наружу. Я тот, кто тебе нужен, — сказал он и резко повернул к толпе. — Путь, которым прошёл Сапфик, лежит через Дверь Смерти. — Голос его постепенно набирал силу. — Я отведу туда эту девушку и верну обратно.
Толпа взорвалась криками. Чародей за руку повёл Аттию в центр задымлённой арены, где, освещаемый единственным факелом, стоял топчан. Маг жестом велел ей лечь.
Ноги её подкосились, и она упала на топчан.
В толпе раздался крик, но тут же затих под сердитое шиканье.
Люди подались вперёд, обдавая Аттию жаром и запахом пота.
Чародей воздел к потолку затянутую в перчатку длань.
— Смерть, — возгласил он. — Мы боимся её. Мы всеми силами её избегаем. И всё же Смерть — это дверь, которая открывается в обе стороны. На ваших глазах умерший оживёт.
Вот ради чего она оказалась здесь. Аттия вцепилась пальцами в края жёсткого топчана.
— Узрите! — воскликнул Чародей.
Он повернулся, и зрители застонали, потому что в руке его был меч, соткавшийся из пустоты, вынутый из тьмы, как из ножен. Невероятно, но словно в ответ на его холодное голубое сияние, где-то высоко под невидимыми сводами Тюрьмы полыхнула молния.
Чародей возвёл глаза к потолку. Аттия моргнула.
Как издевательский смех, прогремел гром.
На мгновение все прислушались, напряжённо ожидая, что Инкарцерон начнёт действовать, дома рассыплются в прах, небеса обрушатся и пригвоздят людей к земле.
Но Тюрьма не стала вмешиваться.
— Отец мой Инкарцерон, — торопливо произнёс Чародей, — наблюдает и одобряет.
Он обмотал запястья Аттии цепями, которые свисали с краёв топчана. На её шею и талию легли два прочных ремня.
— Ни в коем случае не двигайся, — сказал маг, испытующе глядя ей в глаза. — Это чрезвычайно опасно.
Он повернулся к толпе и закричал:
— Узрите, люди! Я освобожу её. И приведу обратно.
Он поднял меч обеими руками, направив кончик лезвия ей в грудь.
Ей хотелось рвануться, закричать: «Нет!», но заледеневшее тело не слушалось, всё её внимание сосредоточилось на одной сверкающей, острой точке.
И прежде чем она успела вздохнуть, Чародей вонзил меч ей в сердце.
То была смерть.
Её тёплые, вязкие волны омыли Аттию, принеся с собой боль. Нечем дышать, слова застревают в горле. Да и нет их, этих слов.
А потом — чистота, глубина, как то синее небо, которое она видела Снаружи. И там были Финн и Клодия. Они сидели на золотых тронах и смотрели на неё.
Финн сказал: « Я не забыл тебя, Аттия. Я иду за тобой».
Ей удалось произнести лишь одно слово, и последнее, что она видела, было его потрясённое лицо.
И слово это было: «Лжец».
Она открыла глаза.
Ощущения возвращались к ней, словно откуда-то издалека; ревела и заходилась в экстазе толпа. Путы упали, Чародей помог ей подняться. Она опустила глаза и увидела, что кровь постепенно исчезает с её одежды, что лезвие меча чисто. Она глубоко вздохнула и обвела прояснившимся взором людей на крышах и в окнах домов, под навесами. Гремели несмолкающие аплодисменты, крики обожания и восхищения нарастали, как прилив.