Саргассы в космосе
Шрифт:
Это был не человек. Ничего подобного Дэйн никогда не видел и ни о чём подобном не слышал. Это существо – оно было нереально, невозможно! Дэйн огромным усилием воли заставил себя вновь открыть глаза и смотреть.
Существо это было жуткое, как порождение болезненного бреда. Тело его, изуродованное ожогами, состояло из двух шарообразных образований, одно вдвое меньше другого. Чего-нибудь похожего на голову не было вовсе. От большого шара тянулись две пары тонких четырехсуставчатых отростков, вероятно очень гибких. Из меньшего шара торчала ещё пара отростков. Второй сустав каждого
Особенно странно выглядели шары, из которых состояло тело. Они были серовато-белого цвета и полупрозрачные. Сквозь поверхность отчётливо просвечивала красноватая структура, служившая существу чем-то вроде скелета, и другие органы, к которым Дэйн не захотел присматриваться.
– Великий Космос! – Вскричал Али. – Да его же видно насквозь!
Он преувеличивал, но не слишком. Лимбеанцы – если это был лимбеанец – были прозрачнее любого существа, с которым землянам приходилось встречаться раньше. Теперь Дэйн был уверен, что на плёнке, отснятой ночью, окажется точно такое же полупрозрачное существо.
Али обошёл тело, разглядывая след огненных ударов, загнавших существо в трещину. Затем он осторожно прикоснулся пальцем к чёрному маслянистому пятну на скале и поднёс палец к носу.
– Да, это бластер.
– Думаете – Рич?..
Али, прищурясь, смотрел вдоль лощины. Лощина эта, как и все остальные, начиналась у подножия гор и должна была проходить не слишком далеко от развалин, где расположились археологи.
– Но… почему? – снова спросил Дэйн, не дождавшись ответа.
Может быть, лимбеанцы напали на Рича и его людей? Дэйн никак не мог в это поверить. Изувеченное тело, над которым сейчас трудился Тау, выглядело таким жалким, таким беззащитным. В нём не было и намёка на угрозу.
– В этом-то и вопрос, – сказал Али.
Тяжело ступая, он миновал расселину, где лежали остальные обгорелые трупы, и спустился к берегу ручья: по этой лощине тоже протекал ручей, и вдоль него тоже тянулись маленькие плантации.
И тут на мягкой почве Дэйн увидел следы. Это были не следы ног, а две глубокие параллельные борозды, безжалостно разворотившие маленькие “поля”. Дэйн остановился как вкопанный.
– Краулер! – сказал он. – Но ведь наши краулеры…
– …находятся там, где им положено, – закончил Али.
– Один стоит под “Королевой”, другой – в трюме. А поскольку Рич не мог провезти сюда собственный краулер в своём чемоданчике, приходится допустить, что Лимбо совсем не так уж безжизненна, как нас уверяют изыскатели.
– Он постоял на берегу ручья, затем присел на корточки, рассматривая борозды в грязи. – Странные у него борозды…
Дэйн тоже наклонился, всматриваясь. Гусеницы оставили ясные отпечатки шириной около четырех дюймов. Дэйн умел управляться с краулерами, это ему полагалось по долгу службы. Если понадобится, он сумеет даже произвести небольшой ремонт. Но отличить одну машину от другой по отпечаткам гусениц он не смог бы. Тут он полностью полагался на Али.
Последующие действия помощника механика показались Дойну совершенно загадочными. Стоя на коленях, Камил извлёк из сумки рулетку и принялся измерять расстояние между колеями. Некоторое время Дэйн молча наблюдал за ним, потом не вытерпел.
– Что-нибудь не то? – спросил он.
Сначала ему показалось, что Али не намерен отвечать. Но тот присел на корточки, стёр грязь с рулетки и посмотрел на Дэйна снизу вверх.
– У стандартного краулера должно быть четыре—два—восемь, – сказал он наставительно. – У ракетного кара – три—семь—восемь. У броневика – пять—семь—двенадцать.
Сами по себе эти числа мало что говорили Дэйну, но он понял, что имеет в виду Камил. Весь машинный парк в пределах Федерации был полностью стандартизован. Это позволяло унифицировать запасные части в ремонтных мастерских на разных планетах. Али назвал параметры трех главных типов наземных механизмов, которые использовались на большинстве планет, входящих в Федерацию. Впрочем, броневик, оборудованный лучеметом, был боевой машиной и применялся, как правило, только военными и полицией, если не считать первооткрывателей, которые использовали лучемет, чтобы пробивать просеки в непроходимых лесах или зарослях джунглей.
– А здесь, значит, ни то, ни другое и ни третье? – догадался Дэйн.
– Вот именно. Здесь – три—два—четыре. И это тяжёлая машина… или перегруженная. Ракетный кар или краулер без груза не оставляют такой колеи.
Али был инженером, ему и карты в руки.
– Так что же это за машина? – спросил Дэйн.
Али пожал плечами.
– Не стандарт. Низкая, узкая, иначе она не прошла бы здесь, может нести изрядный груз. Но у нас такой машины нет.
Дэйн оглядел утёсы, громоздящиеся по сторонам лощины.
– Она могла уйти только вдоль ручья, – проговорил он. – Либо вверх, либо вниз.
Али поднялся на ноги.
– Я пойду вниз, – объявил он. Затем взглянул на Тау, поглощённого своей работой над трупом. – Его теперь за уши не оттянешь, пока не закончит. – Он передёрнулся от отвращения – то ли показного, то ли истинного. – Вообще мне кажется, что не следует торчать здесь слишком Долго. В разведке надо пошевеливаться.
Дэйн повернулся.
– Я пойду вверх по ручью, – твёрдо сказал он. Нечего Камилу командовать, тут они на равных. И он, не оглядываясь, двинулся в путь, шагая между колеями.
Дэйн настолько увлёкся, отстаивая перед всем миром своё право на самостоятельные действия, что совершил ошибку, непростительную для любого разведчика. Он начисто забыл включить радиотелефон в своём шлеме и шёл навстречу неизвестности) не имея никакой связи с остальными членами группы.
Сейчас он думал только о колеях, которые вели его вверх по ручью к подножию горного хребта. Лощина постепенно сужалась, вершины утёсов все чаще загораживали солнце, отбрасывая пурпурные тени.
Два больших насекомых с кружевными крыльями пронеслись низко над ручьём и взмыли в холодное небо.