Сашенька
Шрифт:
— Но кто привез ее с дачи? Ты видела, чтобы ее кто-то забирал?
— Да, глупая. Папа забирал. Я дала ему подушку, чтобы он за ней присматривал. Папа положил ее в карман.
— Значит, ваш папочка нас не забыл, — пробормотала Сашенька. Подушка Снегурочки: какой еще ей нужен намек? — Ваня, дорогой! Добрый старик Разум…
— Можно мне ее взять, мамочка?
— Конечно, дорогая, можешь взять.
Сашенька посмотрела на Каролину, няня на нее: это был взгляд безграничной материнской любви, в нем было столько торжественности, что обе женщины
В это мгновение Сашенька постаралась припомнить, сохранить, прочувствовать сокровенные ощущения и бесценные моменты жизни своих детей. Но ни одно воспоминание не отпечатывалось в памяти, они ускользали, утекали сквозь пальцы, уносились ветром.
31
На следующее утро Сашенька пошла на работу.
Вероятно, другие остались бы дома, сославшись на неважное самочувствие, что уже само по себе вызвало бы подозрение. За арестом мужа не обязательно следовал арест жены. Нет, она продолжит руководить журналом как всегда. Будь что будет.
Уходя, она поцеловала детей, вдохнула запах их кожи, волос. По очереди заглянула каждому в глаза.
Поцеловала карие глаза Карло, прижалась губами к атласному лобику Снегурочки.
— Я люблю вас. И всегда буду любить. Всегда помните это. Всегда, — твердо сказала она каждому из них. Никаких слез. Дисциплина.
— Мама, мама, хочешь, я тебе что-то скажу? — спросил Карло.
— Ты глупая, старая, тьфу!
И сам засмеялся собственной нелепой шутке.
Снегурочка тоже засмеялась, но встала на мамину сторону.
— Нет, не тьфу. Мама — любимая подушка. — Наивысшая похвала.
Каролина маячила за спинами детей. Ванины родители надели пальто. Сашенька поколебалась, потом приветливо кивнула им. Они тоже кивнули.
Говорить было не о чем.
Сашенька одернула себя. Она страстно желала поцеловать Карло и Снегурочку еще раз, поцеловать крепко-крепко, чтобы унести с собою их частичку, — но она тряхнула головой, надела пальто и открыла дверь.
— Мама, я люблю тебя всем сердцем, — выкрикнул Карло. Он бросил в мать ягоду малины, выхватил у сестры подушку и рысью умчался прочь.
— Отдай подушку, тьфу! — Снегурочка бросилась за братом, подальше от взрослых.
Сашенька воспользовалась моментом и ушла, взяв с собой портфель и свою дамскую сумочку. Вот так. Дети даже не заметили. Только что она была матерью в окружении детей, и раз — уже ушла. Это как прыжок с самолета: секунда, которая решает в жизни все.
Спускаясь по вычурной деревянной лестнице, Сашенька не видела ступенек, потому что соленые слезы застили ей глаза.
Но все ее чувства обострились, когда она вошла в вестибюль. Охранники замолчали, едва она к ним приблизилась, вахтер с притворным энтузиазмом мел стоянку автомобилей. Проходя мимо секретаря ЦК товарища Андреева и его жены, замнаркома Доры Хазан, которые направлялись к своему ЗИСу, она встретилась с ними взглядами, но те смотрели сквозь нее. Вероятно, они как раз направлялись в коридоры Кремля,
Она приветливо махнула охране.
Один из охранников помахал ей в ответ, но другой его одернул.
Она пошла на работу.
Фонари и цветы Александровского сада, экипажи и лошади, пыль и гул этих новых строящихся зданий, вереница юных пионеров, напевающих веселые песни, — ничего из этого она не видела.
Тротуар больше не казался прочным. Она парила в воздухе, потому что ее туфли, ноги и кости стали невесомыми. В крови бурлил адреналин и крепкий кофе, который она пила всю ночь.
Внезапно она почувствовала непреодолимое желание побежать назад и опять расцеловать детей.
Желание было настолько сильным, что ее мышцы напряглись и пришли в движение, но она взяла себя в руки. Действуй по плану! Ради детей. Любая неосмотрительность, любое проявление глупой сентиментальности может все разрушить.
Сердце учащенно забилось, зрение и чувства обострились. На улице она заметила следивших за ней вахтеров, они делали вид, что метут двор.
Милиционеры на углу Грановского перешептывались. У Сашеньки в руках были портфель и маленькая сумочка.
Она остановилась на углу и оглянулась. Как раз вовремя. Ее свекровь со свекром вышли на улицу.
Ванина мать размахивала своей обычной холщовой сумкой, но на этот раз никто из дворовых кумушек с ней не поздоровался. Ванин отец посмотрел на невестку, но и виду не подал, что узнал.
Под ручку с мужем Ванина мать похромала по улице, дымя папиросой, в противоположную от невестки сторону.
Сашенька свернула за угол, миновала Кремль, гостиницу «Националь», повернула на улицу Горького. Она знала, что в это время Каролина спускается по лестнице, чтобы повести детей на прогулку. Как обычно.
Она поведет их в том же направлении, куда скрылись Ванины родители, — налево.
Охрана на Грановского бесстрастно проводит их взглядом: кому до них есть дело? НКВД интересуют их родители. Кроме того, приказа пока не поступало. Пока.
Сашенька задержалась у «Националя». Она надеялась, что Каролина с детьми встретятся с бабушкой и дедом, те передадут им крохотный холщовый чемодан.
Чемодан Снегурочки. План состоял в том, чтобы вынести вещи детей так, чтобы охрана не заметила.
Дети остались с дедушкой и бабушкой. Каролина повернула направо, на улицу Горького, которую как раз собралась переходить Сашенька.
Они поздоровались.
— Выпьем кофе?
— Разумеется.
Они вошли в «Националь» и заказали по чашечке кофе. Сашенька старалась держать себя в руках в этот непростой момент, соблюдать конспирацию, но ей было так плохо, охватило такое отчаяние, что в горле стоял ком, в животе бурлило, — совсем как в тот день, когда Лала впервые привезла ее в Смольный, а ей захотелось кинуться следом за ушедшей гувернанткой.