Шрифт:
Илья ВАРШАВСКИЙ
САШКА
– Ошибаться свойственно только человеку, - сказал Конструктор.
– Удивительно свежий афоризм, - усмехнулся Космонавт, - вы бы по-латыни его преподносили. Это как-то больше впечатляет неискушенных слушателей.
– Глупости!
– лицо Конструктора покрылось красными пятнами верный признак того, что он готов ринуться в бой, - Я вовсе не о том. Просто ошибки появляются всегда там, где отсутствует жесткая программа. То, что мы делаем по велению инстинкта, - всегда точно и безошибочно, потому что нас запрограммировала мать природа. Ошибки неизбежны, когда на жесткую программу накладывается чувство или разум. Исправно действующая машина с хорошо продуманной программой не знает ошибок.
– Однако я помню случай...
– сказал Космонавт.
–
– Вы имеете в виду конфуз с "Метеором"?
– Конечно.
Конструктор замялся. Кажется, его наступательный порыв иссяк.
– Ну это, знаете ли, исключение, которое только подтверждает правило, - вяло заметил он.
– Дудки!
– скачал Космонавт.
– На этот раз так просто вы от нас не отделаетесь, даже если бы вам пришлось переворошить все изречения от Цицерона до наших дней. Меня уже много лет интригует эта история. Ведь я как-никак был там главным действующим лицом.
– Вы думаете?
– В голосе Конструктора была странная смесь грусти и иронии.
– Еще бы!
– запальчиво ответил Космонавт.
– Представьте себе: вы три года готовитесь к экспедиции, подбираете команду, роетесь в архивах, проходите самые изощренные тренировки, зазубриваете целые тома справочников - и вдруг - о счастье!
– все уже позади. Экипаж на своих местах, все речи уже произнесены, все пожелания и советы выслушаны, и вас связывает с Землей только голос в динамике. Вначале обычный сумбур, когда кажется, что снаряжение неправильно подобрано, члены экипажа никогда не научатся понимать, чего вы от них хотите, а навигационное оборудование создано специально для того, чтобы вселять в вас сомнения в реальности существования окружающего мира. И вдруг все чудесным образом становится на свои места. Ваши спутники оказываются милейшими ребятами, а корабль, оснащенный самой совершенной техникой, пожирает пространство с легкостью, о которой вы и мечтать не смели. Теперь представьте себе, что именно в этот момент вы получаете с Земли категорический приказ вернуться назад. Три недели, пока вы гасите скорость, вновь ее набираете и снова гасите, вы теряетесь в догадках, шлете запросы, успокаиваете команду, волнуетесь сами так, что кусок не лезет в горло, и, наконец, сев на космодроме, выслушиваете какие-то сбивчивые объяснения: произошла, мол, ошибка. До сих пор не могу спокойно вспомнить смущенные физиономии диспетчеров из Управления по космонавтике.
– Управление тут ни при чем, - вмешался я, - ошибка, по-видимому, произошла в Координационном центре.
– Да, там произошла ошибка, - задумчиво сказал Конструктор.
– Почему же тогда вы, - спросил Космонавт, - подписали акт о том, что виною всему бортовая аппаратура? Генеральные конструкторы редко проявляют такую самоотверженную забегу о чести мундира вычислителей.
– Ну... у меня для этого были кое-какие основания.
– Ладно, - сказал Космонавт, - выкладывайте все начистоту. Ведь с того времени прошло больше двадцати лет. Не так уж много осталось людей, которые помнят эту историю.
– Тем более что вы вполне можете рассчитывать на нашу скромность, - добавил я.
– Двадцать лет?
– переспросил Конструктор.
– Неужели двадцать лет? Мне кажется, что все это было совсем недавно... Двадцать лет... Ну, хорошо... Вы помните громоздкую организацию подготовь полетов в то время? Она приводила к тому, что Генеральный конструктор, помимо своей основное работы, должен был заниматься еще кучей вопросов, начиная с обеспечения жизнедеятельности биологического комплекса корабля и кончая вычислительной техникой. Больше всего хлопот мне доставляла бортовая аппаратура. Обеспечение безопасности дальних рейсов упиралось в отсутствие достаточно компактных и надежных решающих устройств. Чем дальше летали наши корабли, тем жестче были требования к весу и габаритам всего что они на себе несли. В конце концов дело дошло до того, что я был вынужден объявить открытый конкурс на бортовую вычислительную машину. Мы получили больше трехсот проектов, но все это было не то...
Однажды, сидя в кабинете, я услышал громкую перебранку в приемной. Спустя несколько минут в кабинет вошла моя секретарша. Щеки ее пылали,
– С вами требует свидания какой-то... какая-то... какое-то существо.
Действительно, в дверях стояло нечто такое, что трудно поддавалось классификации.
Это существо было облачено в выцветшие джинсы, прожженные во многих местах до дыр, клетчатую рубашку и лихо заломленный картуз, из-под которого свисали до глаз рыжие космы. Все это дополнялось пятнистым носом, устремленным в небо, как у ракеты перед стартом, и парой широко открытых глаз цвета морской волны в десятибалльный шторм. Пальцы с черной каймой под ногтями судорожно сжимали большой чемодан из желтой кожи.
Судя по всему, этот экземпляр украшал собой нашу планету уже не менее четырнадцати лет.
Я понял, что мне несдобровать.
– Еще бы!
– сказал Космонавт, - Каждый раз перед стартом я извлекаю из самых укромных уголков корабля не меньше десятка таких парнишек. В пять лет они мастерят аккумуляторы из консервных банок, в восемь изобретают реактивный велосипед, в четырнадцать становятся звездоплавателями, а в шестнадцать наводняют редакции журналов проектами перестройки нашей Галактики. Дело в том, что мальчишки всегда...
– Вы ошибаетесь, - перебил Конструктор.
– То есть, пожалуй, вы были бы правы, если бы... Видите ли, это был не совсем обычный случай... Дело в том, что сзади из-под картуза еще торчали в разные стороны две тощие косички.
– Н-да...
– сказал Космонавт.
– Она уселась, - продолжал Конструктор, - и снисходительно довела до моего сведения, что зовут ее Саша, что всю свою дальнейшую жизнь она намерена посвятить обеспечению космических полетов самой совершенной и самой надежной вычислительной техникой. В подтверждение обоснованности принятого решения из таинственного чемодана был извлечен какой-то гибрид детской гармошки с карманным приемником, и я получил право задать "машине", как она выразилась, самую-самую трудную задачу. Я поинтересовался, в каком она классе, и, примерно определив возможности конструктора, задал задачу на определение экстремальных значений функции. К моему удивлению, гармошка выдала правильный результат.
Теперь нужно было решить, как поделикатнее спровадить это юное дарование.
Для начала я извлек из ящика стола коробку конфет. Она бросила на меня одобрительный взгляд и запустила пятерню в коробку.
Я не могу похвастать большим опытом по воспитанию детей, но лекция, которую я ей прочел, казалась мне тогда шедевром педагогики. Больше часа я ей втолковывал, что каждый, кто желает стать конструктором, должен вооружиться терпением и стараться получить как можно больше знаний, что только в школе... Впрочем, вы сами знаете, какие сентенции преподносятся в подобных случаях. Я уже торжествовал победу, когда она, перебив меня, поинтересовалась, считаю ли я большое терпение и обширные знания обязательными для Генерального конструктора. Я подтвердил это и встал, чтобы проводить ее до двери, но она не проявляла никакого желания расстаться ни с креслом, ни с конфетами. Мне не оставалось ничего другого, как снова сесть. Убедившись, что Генеральные конструкторы действительно обладают большим терпением, она приступила к проверке моих знаний. Вилка ее "машины" была выдернута из розетки, и мне предложили объяснить, почему на клеммах решающего устройства сохранилось напряжение. Я сказал, что схема, вероятно, дублирована на конденсаторах и что, хотя это очень старый способ, применявшийся ранее в переносных радиотелефонах, она сможет у нас в библиотеке найти по этому вопросу много книг.
– Не найду!
– вызывающе ответила она, роясь в своем чемодане. Ничего я у вас не найду, потому что вы и понятия не имеете, о чем идет речь. Вот полюбуйтесь вы, Генеральный конструктор!
– На мой стол плюхнулись две картонные коробки с деревянными клавишами.
– Видите? Они же живые!
Она открыла одну из коробок, и моему взору представилась желтоватая студенистая масса, вся утыканная проводами.
Рыжий бесенок продолжал выбрасывать из чемодана какие-то пробирки, школьный микроскоп, кучу радиодеталей и клочки бумаги, исписанные формулами.