Шрифт:
Глава первая
Здесь было лучше, чем в Афганистане. В Афганистане душманы могли застрелить тебя из засады или взять в плен и медленно искромсать на куски. Иногда это проделывали их женщины с помощью обыкновенных кухонных ножей.
В Афганистане офицер мог бросить тебя под гусеницы танка лишь по подозрению в дезертирстве. В Афганистане тебя всюду подстерегала ужасная смерть.
Вот почему сержант Горов не тяготился службой в Сибири и не ставил под сомнение странный приказ: ни при каких обстоятельствах никого не выпускать из городка, охраняемого его подразделением. Полагалось сперва поговорить с беглецом по-хорошему, попытаться его образумить, а если уговоры не помогут, позвать офицера. Если же и это не принесет желаемого результата — стрелять на поражение.
В том, что при попытке к бегству полагалось расстреливать на месте, не было ничего удивительного. Странным представлялось другое — то, что к обитателям городка относились как к заключенным. Кому придет в голову бежать отсюда?
Юрий оказался в этом городке вместе со своим взводом, переброшенным сюда для сооружения канализационной системы. По сибирским меркам, городок был настоящим чудом, а один из домов просто поражал воображение. Двухэтажный особняк, в котором обитала всего лишь одна семья. Только цветных телевизоров в доме насчитывалось целых три. Кухня, оборудованная по последнему слову американской и японской техники. Персидские ковры, светильники из Германии, диковинные выключатели. По советским стандартам, в каждой комнате могла поместиться целая квартира.
Холодильник до отказа набит всевозможными деликатесами и экзотическими фруктами. Бар заполнен бутылками виски, вина, коньяка.
А туалеты с мягкими сиденьями и автоматическим сливом! А потолки, на которых не разглядеть ни единой трещинки! Не дом, а игрушка, да и прочие дома в поселке почти не уступали этому.
Поначалу солдатам разрешалось пользоваться туалетом в чудо-доме, однако начальство посчитало, что те с излишним любопытством глазеют по сторонам, и объявило дом запретной зоной. Но солдаты уже успели рассмотреть небывалую роскошь и сделать вывод, что в городке занимаются чем-то очень важным.
Это был рай на земле. И тем не менее охраняющие городок солдаты не имели права выпускать кого бы то ни было отсюда живым.
На каждого из обитателей городка приходилось четверо солдат. Один из старослужащих утверждал, что здесь занимаются колдовством. Но кто-то из новобранцев возразил, заявив, что собственными глазами видел приезжавших сюда высоких чинов из КГБ и ученых и что один из ученых даже перекинулся с ним парой слов. КГБ и ученые вряд ли стали бы поощрять колдовство.
Однако другой новобранец, недавно прибывший из Москвы, знал совершенно точно, чем занимаются в этом городке. До призыва в армию он время от времени общался с иностранцами, и те расспрашивали его о проводящихся в России исследованиях в области парапсихологии.
— А что такое парапсихология? — поинтересовался Юрий.
Он никогда не слышал ничего подобного, равно как и все остальные в казарме.
— Если верить американке, с которой я встречался, мы достигли в этом деле больших успехов.
— Ты с ней спал? — спросил москвича разводящий.
— Ш-ш-ш! — зашикали на него остальные.
— Дайте ему сказать, — поддержал товарищей Юрий.
— Так вот, — продолжал новобранец из Москвы, — если верить ее словам, то по исследованиям в области парапсихологии мы обогнали чуть ли не весь мир. Об этом говорится в нескольких книгах, опубликованных на Западе. И еще она сказала, что в Сибири существует Центр, где ведутся подобные исследования. Я думаю, речь шла именно об этом городке.
— И все же, что такое парапсихология? — не унимался Юрий.
— Это когда ты видишь что-нибудь такое, чего в действительности не существует. С помощью парапсихологии можно вернуть человека в прошлое. Одним словом, всякая чертовщина.
— Неудивительно, что все это держится в строгой тайне. Если, конечно, здесь и правда проводят такие опыты.
— Здесь манипулируют человеческим сознанием. Читают мысли, занимаются внушением и так далее.
— Что-то мне не верится, — возразил Юрий, — чтобы у нас занимались такими вещами.
— Можешь не сомневаться, в данную минуту кто-то наверняка читает твои мысли.
— Если бы все было действительно так, в КГБ уже давно воспользовались бы этим.
— А почему ты думаешь, что не пользуются? Просто в отношении простых смертных их не применяют, — отозвался новобранец.
— Чепуха! — отмахнулся Юрий. — Все это брехня.
— Скажи, с тобой никогда не случалось такого: вдруг начинает казаться, что ты должен получить письмо от какого-то определенного человека, и ты его действительно получаешь? Или что должно случиться какое-то несчастье? Или что ты выиграешь в лотерею, и это предчувствие сбывалось?
— Ну, это всего лишь совпадения, — возразил Юрий.
— Нет, в данном случае сработало подсознание, этим и занимается парапсихология, — объяснил москвич. — В поселке, который мы охраняем, экспериментируют с человеческим сознанием. Можешь поверить мне на слово.
— Скажи лучше, ты спал с этой американкой?
— Конечно, спал.
— А правда, что они вытворяют в постели разные штучки? — спросил кто-то.
Как и во всех казармах мира, любовная тема сейчас же вызвала живой интерес.
— Да, и еще какие! — заверил товарища москвич под дружный хохот окружающих.
И вот однажды, когда первый мороз сковал сибирские просторы, на дороге, ведущей из городка, появился человек в дорогом заграничном костюме, что-то бормочущий себе под нос. Невысокого роста, он шел свободной походкой прогуливающегося на досуге человека.
— Послушайте! — окликнул его сержант Горов. — Проход запрещен.
Человек проигнорировал слова сержанта и продолжал идти, сердито бормоча:
— Оставьте меня в покое. Оставьте меня в покое. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
У человека были кроткие, печальные глаза, скрытые за очками в золотой оправе, и такое выражение лица, словно он только что проглотил какую-то гадость.
— Прошу остановиться! — потребовал Юрий, преграждая маленькому человечку путь.
Тот, не обращая внимания на Юрия, продолжал идти, пока не столкнулся с ним нос к носу.
— Дальше идти нельзя, — твердил Юрий. — Не разрешается!
— Здесь ничего не разрешается, — проворчал в ответ человечек. — Ничего и никогда.
— Я не могу вас пропустить.