Сборник "Чистая фэнтези"
Шрифт:
Есть у мужчин такое хитрое яблочко, когда бьешь поперек глотки.
Четверка победителей — считая громко ржущего Гиббуса — с удовлетворением оглядела поле боя и рассыпалась в заверениях дружбы. Со стороны громилы меморандум о намерениях выглядел роскошно:
— Файно гофренов отрямзили. Сукцес, кузарь! Ну ты гештаальт! Фуц буду, гештальт! Не впарь ты им, замаковали б меня. Я гнилым мазохам супоню: не Лупарь я! Не харят! Долю тербанят, делирии… Боргун я твой засель. Че задвинешь, все для тебя стындрю! Штрык даю!
И благодарный костыльер скрестил пальцы, подтверждая клятву.
Пока
Видимо, барону в голову пришла та же мысль.
— Отскочим, кузарь. Хавер есть, между так.
Колченогий кивнул и зашкандыбал с «кузарем» в ближайший проход. Вигилла осталась в «пентакле»: почесав за ушами Гиббуса, требующего похвалы, она на всякий случай «присыпала солью» лежащих забияк — чтоб не рыпались. Оп-ля! А красноухий мерзавчик, оказывается, испорчен на три слоя. Свежайший «Кукиш с тмином», виртуозный, с плоским ногтем. Ясно, отчего кистенек хозяина приласкал. Мерзавчик сейчас какую пакость ни учинит — все ему троекратно вернется.
Мана-фактура заклятия, подруга, нам знакома.
Добротная фактура, плечистая, с характером.
«…крысюк местный подкатывался. Его сударь один отвадил. Здоровый такой…»Добрый все-таки человек лейб-малефик Андреа Мускулюс. Мог ведь и «Лихой вольт» навесить. Или с иголочкой пошалить: вышить паршивцу судьбу крестиком.
— Идемте, коллега. Мы договорились о встрече. Обратили внимание на его тень?
— Да.
Вигилла ускорила шаг, еле поспевая за возбужденным бароном.
— Искренне благодарю за помощь в баталии, — на ходу фон Шмуц церемонно раскланялся, что в его теперешнем облике выглядело комично. — Знаете, коллега… Никогда на память не жаловался, а тут прямо беда! Не могу вспомнить имя этого воришки. Вертится, как вьюн… Гвоздун? Гвоздодер?.. О, Гвоздила! Но это кличка… А имя, имя! Трюфель Стучек… Стофиль Тлумачек… Выходит, не врал стряпчий! Вот ведь пройдоха… Ага, мы пришли! Улица Возникновения, третий дом от угла!
Через парадный вход ломиться не стали, соблюдая предписание о скрытности. Матрос со шлюхой и обезьянкой явились к капитану лейб-стражи — повод для сплетен на месяц вперед. Барон свернул в проулок, обходя дом с северо-запада, прошел вдоль забора, за которым раскинулся ухоженный сад, и постучал условным стуком в неприметную калитку. Судя по звуку, под ветхим деревом калитки крылась броня.
Открыл им хмурый сударь, с вопросом уставясь на гостей. У Анри закралось подозрение, что пройти мимо этого сударя, если он не захочет пускать, будет куда труднее, чем «трямзить гофренов» в порту. Поэтому, не вступая в объяснения, она сбросила личины со всей компании.
— Не ждал, Мартин? — усмехнулся барон, довольный произведенным эффектом. — Сударыня, позвольте вам представить: Мартин Гоффер. Лучший ученик, доверенное лицо и нянька господина Штернблада.
— Добро пожаловать, ваша светлость! — просиял грозный Мартин.
— Господа, с нами дама! — сказал Рудольф Штернблад, капитан лейб-стражи.
— Это не дама, — сказал Месроп Сэркис, председатель Тихого Трибунала. — Это моя вигилла. При исполнении.
— Как это прикажешь понимать, Зануда? — спросил Вильгельм Цимбал, прокуратор Бдительного Приказа.
К счастью, «понимать» требовалось не вигиллу, а таинственное письмо, одно из трех в руках Цимбала. По тону прокуратора чувствовалось: не будь «с нами» дамы, вопрос прозвучал бы резче, а не окажись дама вигиллой при исполнении, гнали бы даму пинками и взашей.
Место для взбучки выбрали идеально: оружейный домик в саду.
Мощные столбы в засечках и вмятинах, сверху — дощатый навес, а внутри, на стойках и подставках, в сверкании и блеске… О, восторг бурного сердца! В частности, щуплый капитан стоял, подбоченясь, у целой выставки алебард. Анри задумалась, почему маленькие мужчины предпочитают большое оружие, пришла к выводу, смутилась и от смущения начала читать подписи под экспонатами: бердыш, гвизарма, партизана, лохабер, эспонтон, раскольник, семнаш…
Звучало, как стихи на незнакомом языке.
Убираем лишний семнаш и получаем четырехстопный ямб со спондеем, если не подводит чувство ритма. Как у Адальберта Меморандума в «Вернской цитадели»: «Маг, витязь — колет, рубит, режет…» Описание орудия убийства ближе всего к рабочим записям модистки: наконечник, состоящий из длинного узкого пера и крюка, топор прорезной с вогнутым полукруглым острием, покрыт гравировкой — и буф с боковой проймой, рукав разрезной висячий, юбки на фижмах, слегка накрахмалены…
— Это запрос из столичной канцелярии Ордена Зари, — бесстрастно ответил барон. — И нечего тыкать им мне в нос. Сударыня, извините: я собирался вам рассказать, но увлекся версией.
— Он увлекся версией! Папа, ты видел квизитора, душой болеющего за дело?
— Оставь, Шимми, — поморщился Папа Сатырос, он же капитан Штернблад. — Зануда не в курсе последних новостей. И хватит корчить из себя Вечного Странника в гневе. Неубедительно.
Анри испытала острый приступ зависти. Ну почему, почему она не служила в полку кавалергардов, не имела общих секретов с хитрованом Цимбалом и даже с Месропом не вскрывала могил по ночам? — служебные тайны не в счет… Сейчас бы безнаказанно обзывала барона Занудой, капитана — Папой, Месропа — Кликушей или, к примеру, Упырчиком; прокуратор откликался бы на обезьянскую кличку Шимми, и весь квартет звал бы вигиллу Мантикорой, принимая в суровое мужское братство.
— Не в курсе?! — прокуратор Цимбал взмахнул вторым письмом, сбив в полете вялую осеннюю муху. — И про эту жемчужину эпистоляции он тоже не в курсе?!
— Он в курсе, — возразил железный барон. — Это наш ответ на их запрос.
— Овал Небес! Мой лучший сотрудник — авантюрист! Куда катится страна? Может быть, перейдем к заключительному посланию?
Третье письмо явилось взорам.
— Судя по печати, еще одна депеша орденской канцелярии, — пожал плечами барон. — Думаю, квест объявлен сорванным по форс-мажорным причинам. И отменен до лучших времен. Другого варианта не вижу. Прокуратор возликовал: