Сборник эссе
Шрифт:
Он говорил: «Таинственная прелесть искусства – его убедительность, кроется в путях его возникновения. Откуда придет, на том языке и говорить будет».
Это значит – если художественное произведение имело своим источником только расчетливый ум творца, то оно и воспримется только умом зрителя (или слушателя), и не восхитит, не возвысит его. Если же оно исходит из сердца – может его и согреть, и восхитить, и облагородить, и даже исцелить.
«Знаем непреложные исцеления музыкой и красками. Вспомним мощь пения...» – говорит Н. К. Рерих.
В Мексике конные пастухи по вечерам загоняют в загоны
Я читал сообщение американского врача, который был свидетелем, как во время отступления в Первую мировую войну тяжело раненые сербские солдаты не умирали лишь потому, что к ним приходили сербские женщины и пели героические напевы своей родины.
Разве не описывает Глеб Успенский, какой нравственный переворот произошел в душе его героя у Мадонны Рафаэля в Дрездене?
И не только воспитательную и облагораживающую мощь видел Рерих в подлинном искусстве – он чувствовал в нем международный язык, призванный объединить человечество.
«В таинственных обобщающих путях искусства есть тот международный язык, который свяжет все человечество», – вот его слова.
Искусство – истинный международный мост и язык, который минуя языковой барьер и все различия речи, непосредственно говорит от сердца сердцу. Вот почему Н. К. Рерих называл произведения искусства посланниками, организовывал передвижные выставки, ратовал за культурный обмен между народами.
Красота великих самоотверженных жизней: Маркса, в материальной нужде всю жизнь ковавшего экономические основы будущего; Готамы Будды, отрекшегося от царского трона и ушедшего в народ, чтобы всю жизнь оставаться бездомным путником, проповедовать основы нравственности и закладывать мировую общину; Ленина, по тюрьмам и ссылкам пронесшего свою мечту построения социалистического общества. Это суровая красота подвигов всех времен и народов. Это красота человеческих отношений, красота благородной простоты.
Эту красоту Рерих написал на своем знамени. Но красота требует постижения, понимания, а постижение не мыслимо без знания: поэтому он добавил это слово – ЗНАНИЕ и получилась программа жизненных устремлений, которая выразилась в кратком девизе «ЗНАНИЕ и КРАСОТА». Приводим его слова:
«Красота и мудрость не роскошь, не привилегия, но радость сужденная миру на всех ступенях достижения. Лучшие люди уже понимают, что не твердить только они должны о путях красоты и мудрости, но действенно вносить КРАСОТУ в свою общественную повседневную жизнь...
Искусство объединяет человечество. Искусство едино и нераздельно. Искусство имеет много ветвей, но корень един. Искусство есть знамя грядущего синтеза. Искусство для всех. Каждый чувствует истину красоты. Для всех должны быть открыты врата священного источника. Свет искусства озарит бесчисленные сердца новою любовью. Сперва бессознательно придет это чувство, но после оно очистит все человеческое сознание. И сколько молодых сердец ищут что-то истинное и прекрасное. Дайте же им это. Дайте искусство народу, кому оно принадлежит».
Учитель жизни
Появление Н. К. Рериха в Харбине в 1934 году можно сравнить только с метеором, прочертившим огненную черту на мрачном ночном небе, – неожиданным, негаданным.
Маньчжурия захвачена японцами, ее естественные богатства стремительно разбазариваются. Существует марионеточное правительство «императора» без власти Пу-и. Харбин, заложенный русскими строителями Китайской Восточной железной дороги, разросшийся в крупный торговый центр, битком набит российскими беженцами самых разнородных мастей. И весь этот люд борется и бьется над одною главною проблемою – как выжить? Как создать себе хоть сколько-нибудь сносное существование?.. Существуют различные эмигрантские организации, партии, землячества, возникает фашистская партия во главе с Родзаевским. И над всеми этими партиями, и над серой массой беспартийных эмигрантов протянута когтистая лапа японских милитаристов, решивших использовать эмигрантов в качестве подсобной силы в своем марше хищнических захватов. Вот этот фон, на котором в последней декаде апреля 1934 года внезапно появился Рерих.
Его приезд производит впечатление разорвавшейся бомбы. Вся общественность взбудоражена. Квартира на Садовой улице, где поселился Н. К. Рерих и его сын Юрий, превращается в место беспрерывного паломничества – туда без конца устремляются посетители. Благо бы общественные деятели или художники, а то – простой народ, далекий от искусства, рядовые эмигранты, которым, казалось бы, и разговаривать с Рерихом не о чем. И посетителей так много, что Рерих вынужден нанимать специального швейцара, который стоит у дверей кабинета и пропускает туда строго по очереди и только предварительно записавшихся. Первые дни, чтобы попасть к Рериху, нужно было записаться за несколько дней вперед. Правда, через какое-то время поток начал стихать, чему были особые причины...
Но почему – почему к нему так устремлялись? Оставим в стороне чинов иностранных консульств, которые могли нанести визит художнику с мировым именем, преследуя как свои личные, так и служебные цели, отбросим японских соглядатаев и представителей различных эмигрантских организаций, пришедших, может быть, лишь в надежде чем-либо поживиться для своих организаций, оставим также в стороне различных «прожектеров» и лиц, предлагавших свои услуги по части организации экспедиции в Монголию, слухи о которой всколыхнули безработных, и расскажем про одного из тех, кто устремлялись к Н. К. Рериху, сами точно не зная зачем.
«Я и моя жена – беженцы. Мы не принадлежим к тому классу старой России, представители которой бежали за границу с туго набитой мошной и шкатулками с бриллиантами. Суровый лик нарождающегося в жестокой борьбе нового строя напугал их, и они бежали в Харбин. Заполненный до отказа такими же беженцами, город встретил нас неласково, трудно найти комнату, куда приткнуться на первое время, а еще труднее найти хоть какой-нибудь заработок. Домохозяин уже напоминает, что пора платить за комнату, денег нет – начинается продажа вещей.