Сборник фантастических рассказов
Шрифт:
Не успел Кузька даже воскликнуть: «дядька Гаврила».
— Эх, отроче, не уберег ты себя!
Увидев, что стало с отроком, застонал Гаврила и, бросившись к поляку совсем было поднял его на копье, да пронзила горло старого дружинника печенежская стрела.
Отважно сражались русичи, да только слишком велика была неприятельская рать. Как скошенные колосья, полегли киевские дружинники и ополченцы на бранном поле.
— Что сотворилось? Неужто погибель пришла на русскую земля? Коли так, лягу и я рядом с моим
Хотел уже князь устремиться навстречу врагам на верную смерть, да перехватил повод его лошади верный дружинник Вячко.
— Крепись, княже! Не мертвый — живой нужен ты Руси! Не оскудела еще земля наша — есть на кого нам опереться.
Здравые слова простого дружинника образумили Ярослава. Повернув коня, он в последний раз бросил взгляд на бранное поле, усеянное телами храброй его рати и с тяжким сердцем поскакал прочь.
— Поеду в Великий Новгород! Только на Новгород может теперь опереться Русь!
Разбив дружину Ярослава на реке Западный Буг, Болеслав Польский с немцами и печенегами осадил Киев. Запылали пригороды. Кольцо осады сомкнулось вокруг городских стен.
Бывшие в болеславовом войске латинские попы морщились, глядя с холма, как золотятся на солнце кресты православных храмов.
— Пся крев, прости нам Господи сию хулу! Упорные еретики! Да поможет нам апостол Павел привести их в лоно католической церкви! — говорили они Болеславу.
Зная, что киевляне будут отчаянно сопротивляться, Болеслав не спешил со штурмом: хотел прежде измотать русичей голодом. До середины августа простоял он под Киевом, пируя под его стенами в то время, как в городе у кормящих матерей от голода пропадало уже молоко, а мужи едва способны были натянуть тугую тетиву лука.
Наконец 14 августа Болеслав пошел на штурм и через несколько часов въехал в город победителем, театрально сделав мечом зарубку на киевских воротах.
— Да будет это новая граница владений моих! — воскликнул он.
Святополк, ехавший рядом с тестем, скривился как от зубной боли.
По-хозяйски расположившись в Киеве, поляки начали грабить церкви и дома богатых горожан. Болеслав поселился в Детинце — исконном жилище русских князей. Застав в Киеве мачеху, жену и сестер Ярослава, он одну из них –
Мстиславу, за которую прежде сватался, но получил отказ, взял себе в наложницы.
Заплакала Русь под польской пятой. Ухмылялись чванные ляхи, отбирали у крестьян и горожан последнее, убивая непокорных. Зашныряли по площадям католические попы, призывая переходить в их веру.
— Кто перейдет в католичество — двор того не будет разграблен! — обещали они, да только мало кто поддавался на их посулы.
— Коли была бы вера ваша справедлива, не поступали бы вы столь богопротивно. Видим мы ныне какие вы христиане.
Тем временем уверенный в своих силах, польский король отпустил часть своих дружин домой, а другую часть рассосредоточил по русским городам «для кормления», другими словами «для грабежа».
Чаша терпения русичей переполнилась. Разом поднявшись, стали они избивать поляков, нападая на их разрозненные отряды, шнырявшие повсюду в поисках поживы.
Войско Болеслава, некогда грозное, стало таять на глазах. Одни обретали бесславный конец, застигнутые врасплох негодующими русичами, другие думали лишь о том, чтобы уберечь уже награбленные богатства.
Видя, что обстоятельства обернулись не к его пользе, хитрый Болеслав предпочел убраться из Киева подобру-поздорову. Напоследок он окончательно разграбил город, забрал с собой все княжеское и церковное имущество, сестер Ярослава Мстиславу и Представу, его бояр и множество пленных и с этой великой добычей отбыл в Польшу.
— Не того ли ты хотел, зятек? Оставляю тебе город. Вот и княжь теперь во славу, — насмешливо обратился Болеслав к провожавшему его Святополку.
Ярослав не ошибся, рассчитывая на поддержку новгородцев. Радушно встретили они своего любимого князя. Желая показать Ярославу верность свою, изрубили новгородцы княжеские ладьи, на которых мог уплыть он к варягам.
Вновь загудел вечевой колокол. Весь народ новгородский от мала до велика стекся на Ярославов двор увидеть своего князя. Радовались новгородцы, что уцелел он в жестокой сече.
— Отец мой Добрыня верный был сподвижник отцу твоему князю Владимиру Святославичу. Это он первым рубил языческих истуканов и сбрасывал в Днепр золотоусого Перуна. Он же крестил и Великий Новгород. Поют о нем дружинные певцы, называют его богатырем, хранителем земли русской, — сказал Ярославу новгородский посадник Константин.
— Ведаю я об отце твоем, — кивнул Ярослав.
— Не отпустим князя за море! Станем за него все как один! Хотим биться с Болеславом и Святополком! Правду ли говорю я, новгородцы? — крикнул зычно Константин в толпу.
— Правду, посадник! Поможем Ярославу! Не оставим тебя, княже! — загудели в толпе.
Тут же на вече новгородцы порешили собирать деньги на войну со Святополком. Деньги это были немалые. С простого человека брали по четыре куны, со старост по десять гривен, с бояр по восемнадцать гривен.
На деньги эти новгородцы вооружились, собрали большое войско и, взяв в помощь себе варягов, пошли на Киев. Узнав от лазутчика о приближении брата Святополк Окаянный побежал к печенегам и посулами золота привел с собой огромную рать.