Сборник фантастических рассказов
Шрифт:
— Хитров, если ты думаешь, что ты тут самый умный, то ошибаешься. Самый умный здесь я. Ну признайся, ведь ты книги даже в руках не держал?
— Я не держал в руках книги? Да я книг тысячу в руках держал, если не больше! — возмутился Филька.
Максим Максимыч искоса взглянул на свое отражение в оконном стекле выпрямил спину и спросил:
— Так ты будешь читать отрывок или разглагольствовать?
— Я буду читать, но не сразу, — пообещал Филька. — Вначале мне хотелось бы изложить свой взгляд на литературу вообще. В прошлом
Рассуждая, Филька зорко наблюдал на Максим Максимычем. Заметив, что рука учителя потянулась к лежащей на журнале ручке, Хитров быстро выпалил первое что пришло ему в голову:
— Подождите, Максим Максимыч! Я не сказал самого главного! Я потому не читаю сейчас отрывок, что учу «Евгения Онегина» целиком!
Карающая ручка замерла в трех миллиметрах от журнала.
— Ты не мог бы повторить, что ты только что сказал, — попросил Максим Максимыч. — У меня, кажется, заложило сразу оба уха.
— Я учу «Евгения Онегина» целиком. По методу… э-э… ускоренного запоминания, — повторил Филька.
— Да? И когда же ты нам его прочтешь?
— Через неделю!
Максим Максимыч недоверчиво хмыкнул:
— Хорошо, Хитров, я подожду неделю. Но если к тому времени ты не вызубришь нам «Онегина» от точки до точки, я поставлю тебе столько двоек, сколько в «Онегине» глав. А их там десять.
Когда урок закончился, к Фильке подбежал его приятель Коля Егоров:
— Ну и влип же ты, гусь лапчатый! Кто тебя за язык дергал врать, что ты учишь «Онегина»?
— Как-то само вырвалось. У меня всегда так: вначале скажу, а потом уже думаю, — признался Филька.
— Как ты думаешь выкручиваться? Взаправду будешь «Онегина» учить?
— Не знаю, — протянул Филька. — А сколько в нем страниц?
— Кажется, страниц двести.
— Это по тридцать страниц в день? Мне столько не запомнить.
— А если притвориться больным?
— Не-а, не пойдет. Максимыч не поверит. И потом получится, что я вроде как струсил. Надо что-нибудь другое придумать.
И, озабоченно размышляя, Филька вышел из класса. Он думал, думал, думал, и чувствовал, что голова у него раздувается точно воздушный шар.
Через три дня вечером он позвонил Коле и спросил:
— У тебя есть магнитофон?
— Есть. А у тебя нет, что ли? — удивился Коля.
— И у меня есть, но мой без микрофона. А мне нужен такой, который голос пишет. Я хочу «Онегина» на кассеты начитать.
— А, понял… — засмеялся Коля. — Ты хочешь вставить кассеты в плеер засунуть наушник в ухо и на уроке вроде как сам себе подсказывать.
— Ничего ты не понял, — снисходительно заявил Филька. — Я тоже об этом думал, но этот фокус не сработает. Наушник Максимыч заметит,
Лучше я засуну себе под свитер магнитофон на батарейках и незаметно включу его. Я все просчитал. Если правильно встать, то со своего стола Максимыч будет видеть только одно мое ухо и часть щеки.
— А губы?
— Чего губы? Губы ему со своего места не видно. Но на всякий случай, я конечно, буду ими шевелить. Если как следует все устроить, Максимыч ничего не заметит, а наши не выдадут.
Филька взял у Коли магнитофон, и в оставшиеся дни начитал на него всего «Онегина». У него ушло на это четыре девяностоминутные кассеты.
— Слушай, как ты будешь кассеты менять и на другую сторону переворачивать? — спросил его Коля.
— Я все просчитал. Урок длится сорок пять минут, и одна сторона кассеты тоже сорок пять минут. Должно хватить, — сказал Филька.
— А зачем ты тогда всего «Онегина» начитывал?
— На всякий случай. Мало ли какая ситуация сложится, — ответил Хитров.
Ровно через неделю Максим Максимыч вошел в класс и, весело взглянув на Фильку, сказал:
— Вот уж не думал, Хитров, что ты явишься. Даже гелевую ручку купил, чтобы тебе двоек покрасивее наставить. Ну чего, выучил «Онегина»?
— А то как же! Выучил! — сказал Филька.
— Ну читай! — учитель недоверчиво поднял брови и уселся за свой стол перелистывая журнал.
Филька вышел к доске, откашлялся и громко объявил:
— «Евгений Онегин». Роман в стихах. Глава первая. Эпиграф: И жить торопится и чувствовать спешит. Князь Вяземский. Мой дядя самых честных правил…
Тут Хитров еще раз кашлянул и нажал кнопку включения магнитофона спрятанного у него под свитером.
— Когда не в шутку занемог Он уважать себя заставил И лучше выдумать не мог… — заработал магнитофон.
Филька жестикулировал, шевелил губами, поэтично отбрасывал со лба волосы и изо всех сил старался, чтобы учитель не заметил выпячивающегося магнитофона.
Вначале Максим Максимыч смотрел на него недоверчиво и с удивлением, а потом подпер руками голову и стал слушать. Не перебивая, он слушал весь урок и только два или три раза отвлекся, чтобы поправить галстук и посмотреть на свое отражение в стекле. «Поверил! Сработало!» — торжествовал Филька, вовсю подмигивая ребятам в классе.
Когда до конца урока осталось всего минута, Максим Максимыч прервал его.
— Ладно, Хитров, хватит! Вижу, что знаешь. Иди сюда с дневником!
Филька показал Кольке язык и нажал на кнопку выключения. Нарочно сутулясь чтобы магнитофон не выпирал, он подошел к учительскому столу и протянул дневник. Сделав вид, что тянется за дневником, Максим Максимыч внезапно сунул руку Хитрову за ворот и вытащил магнитофон:
— Что, Хитров, думал провести меня своим чревовещанием? Я почти сразу сообразил, что тут что-то нечисто… Давай дневник! — и Максим Максимыч взялся за гелевую ручку.