Сборник лекций

Новички в буддизме часто спрашивают о том, оказывает ли какое-либо особое влияние личный образ жизни на их продвижение по пути Будды, и, в частности, была ли у Будды веская причина для установления монашеской общины, управляющие принципы которой довольно сильно отличаются от тех, что распространены в мирских буддийских сообществах. Не кажется ли, спрашивают они, что мирянин, который соблюдает буддийские обеты в повседневной жизни, способен совершенствоваться точно также быстро как монах или

Если отбросить вопросы превосходства и статуса и просто рассмотреть два вида образа жизни в их идеальном виде, то мы придём к выводу, что монашеская жизнь, какой её видел Будда, более эффективна для достижения конечной цели. Согласно Палийскому Канону, наивысшая цель Дхаммы — это достижение Ниббаны: уничтожения всех загрязнений ума здесь и сейчас и совершенное освобождение от сансары, круговерти перерождений. Чтобы достичь этого, требуется устранить жажду и неведение с помощью практики Благородного Восьмеричного Пути. Этот путь равно открыт и для мирян, и для монахов. Монашеское посвящение не предоставляет каких-то привилегий в отношении Пути или же каких-то особых сил, которые позволяют монаху или монахине совершенствоваться быстрее, чем мирянину. Однако, монашеская жизнь была установлена Буддой так, чтобы полностью посвятить себя практике Пути на всех трёх этапах — нравственности, сосредоточения, мудрости — и, таким образом, она создаёт оптимальные условия для духовного роста.

Это именно так по той причине, что конечная цель — это состояние отречения, «оставления всех обретений» (саббупадхи патиниссагга), и монашеская жизнь с самого начала выстроена на отречении. «Отправляясь в бездомную жизнь», монах оставляет семью, имущество, мирские должности, и даже внешние личностные признаки — что выражается в обривании волос и бороды, ношения монашеской одежды. Обривая волосы и надевая монашеское одеяние, монах отбрасывает (как минимум образно) любые претензии на самовыражение. Не отличаясь внешне от сотен тысяч других монахов, он становится просто «сакьяпуттия самана» — аскетом, следующим за Сыном Сакьев (т. е. за Буддой).

Монашеская жизнь подразумевает радикальную простоту, довольствование самым минимумом, потребность терпеливо сносить трудности. Жизнь монаха ставит человека в зависимость от щедрости и доброты других, возлагает на него сложный дисциплинарный устав (Винаю), который составлялся для того, чтобы содействовать развитию важнейших добродетелей отречения: простоты, сдержанности, чистоты, не причинения вреда. Эти добродетели формируют мощный базис для высших достижений в сосредоточении и прозрении, что являются важнейшими этапами в развитии чистоты ума и мудрости.

Также первостепенное значение играет и внешняя свобода, которая, в идеале, даруется монашеской жизнью. Распорядок дня монаха не несёт в себе чрезмерных обязанностей, на которые тратятся силы и время, и это позволяет ему полностью посвятить себя практике и изучению Дхаммы. Разумеется, сегодня монашеская жизнь другая, и монахи возлагают на себя многие обязанности, которых нет в канонических текстах, а в традиционных буддийских странах деревенский храм стал центром религиозной деятельности, где монахи являются в некотором смысле священниками, исполняющими требы для многочисленной буддийской общины. Но сейчас мы рассматриваем канонический образ монашества. Если бы монашеская жизнь не предоставляла бы более лёгкого продвижения к цели, то, вероятно, у Будды не было бы веских причин для утверждения монашеской общины, и он не поощрял бы мужчин и женщин «покинуть дом и жить бездомной жизнью».

Хотя достижение Ниббаны — это наивысшая цель раннего буддизма, всё же, это не единственная цель, и одним из недостатков того, как буддизм Тхеравады представляется на Западе, является то, что делается ударение только на конечную цель, но не на предварительные этапы Учения. В традиционных буддийских странах мало кто считает Ниббану быстро достижимой. В подавляющем большинстве и монахи и миряне считают Путь «постепенной практикой, постепенным совершенствованием, постепенным достижением» для реализации которого понадобится много жизней. Их буддийская практика сосредоточена на выполнении благих дел и методичном очищении ума, которые коренятся в вере в каммический закон причин и следствий, а духовная сила Дхаммы поддержит их в борьбе за Освобождение.

Чтобы прояснить стоящий перед мирянином выбор, рассмотрим две альтернативных модели буддийской жизни. В первом случае мирская жизнь рассматривается как сфера постепенного продвижения к конечной цели посредством развития благих качеств, таких как щедрость, нравственность, доброта, понимание. Цель этой самой жизни не в прямом достижении конечной истины — а в постепенном совершенствовании на пути к Ниббане и накоплении благих заслуг, которые приведут к счастливому перерождению.

Вторая модель подразумевает, что у мирянина есть потенциал к достижению этапов пробуждения уже в этой самой жизни, и предполагает соблюдение строгой дисциплины нравственности и большого усердия в медитации, что позволит достичь глубокого прозрения в истину Дхаммы. Хотя в буддийских странах есть миряне, которые идут по пути прямой реализации, всё же их куда меньше, чем тех, кто выстраивает жизнь в соответствии с первой моделью. Причины довольно очевидны: планка выше, что означает способность к внутреннему отречению, а это встречается не так часто среди тех, кто содержит семью, работает полный рабочий день, старается выжить в суровом конкурентном мире. Здесь нужно отметить кое-что очень важное: вторая модель мирского буддийского образа жизни становится более эффективной для достижения более высоких результатов в точности потому, что имитирует монашескую модель. Поэтому, если мирянин осуществляет практику следования по Пути к конечной реализации, он или она делают это таким образом, что это совпадает с жизнью монаха или монахини.

Это не означает, что эти две модели мирской жизни следует рассматривать как взаимоисключающие, так как усердный в практике мирянин может адаптироваться к первой модели в качестве основного образа жизни, но иногда, периодически, может практиковать в соответствии со второй моделью — например, сокращая свою вовлечённость в социум, посвящая себя интенсивной практике медитации и изучения, отправляясь в продолжительные затворничества. Хотя монашеский образ жизни может быть более продуктивным в достижении просветления, чем суетная жизнь в миру, всё же, когда дело доходит не до моделей, а до конкретных людей, всякие предубеждения начинают разрушаться. Некоторые миряне, отягощённые семейными и социальными обязательствами, умудряются делать настолько быстрый прогресс, что могут давать наставления в медитации даже усердным монахам. Нередко бывает так, что искренне настроенные монахи, полностью посвящающие себя практике, продвигаются с большим трудом и очень медленно. Хотя монашеская жизнь, которая ведётся в соответствии с изначальным идеалом, предлагает оптимальные внешние условия для духовного роста, фактическая его скорость зависит от личных усилий и багажа тех качеств, что вы принесли с собой из прошлых жизней. Поэтому иногда бывает, что некоторые люди, погружённые в мирскую суету, куда лучше наделены и тем и другим, нежели те, кто вступает в Сангху.

В любом случае, монах вы, монахиня или мирянин/мирянка — путь к Ниббане одинаков: Благородный Восьмеричный Путь. Какими бы ни были личные обстоятельства, если вы по-настоящему искренни в устремлении к конечной цели Дхаммы, вы будете осуществлять всякое возможное усилие для того, чтобы идти по этому пути наилучшим образом в имеющихся условиях нынешней жизни. Как говорит сам Будда: «Не важно — мирянин или монах, я хвалю того, кто правильно практикует, а не неправильно» (SN XLV.24).

Путь духовной тренировки, которому обучил Будда — это двоякий процесс самопреобразования и самопреодоления, приводящий в итоге к полному освобождению от страданий. Процесс самопреобразования включает в себя устранение неблагих умственных состояний и их замещение чистыми состояниями, которые ведут как к собственному благополучию, так и к благополучию других. Процесс самопреодоления фокусируется на оставлении эгоцентрических идей, что достигается видением с помощью прямого прозрения безличной природы телесных и умственных процессов, которые мы обычно считаем «собой» и «своими». Когда этот двоякий процесс достигает кульминации, страдание угасает, потому что с появлением мудрости основной корень страданий — т. е. жажда, поддерживаемая ослепляющим невежеством, — разрушается и более не может появиться вновь.