Сборник Любовь за гранью 11,12,13
Шрифт:
Мне навязчиво казалось, что сейчас мой муж распахнет дверь и зайдет в этот кабинет. От него будет пахнуть свежестью, табаком и моим счастьем как всего лишь два месяца назад, когда он впервые уехал после нашего возвращения с островов.
«- Три дня, Николас Мокану. Вас не было ровно три дня вместо обещанных двух!
Обнимает сзади прижимая к себе и демонстративно шумно втягивает мой запах.
– Всего лишь три?
– Это мало? – чувствуя, как злость куда-то испаряется и все тело наполняется невесомостью потому что он касается прохладными
– Я думал прошло целое столетие так я изголодался и соскучился по тебе.
– Лжец, - но улыбка уже трогает дрожащие губы.
– Что-то не пойму ты рада мне или нет?
– и голос становится чуть ниже, звучит с вкрадчивой хрипотцой, царапая нервы, заставляя закрыть в изнеможении глаза, потому что его руки требовательно сжимают мое тело поднимаясь к груди, я слегка сопротивляюсь, пытаясь вырваться, но мы оба знаем, что это игра.
Толкает к окну, заставляя прижаться лицом и ладонями к холодному стеклу.
– Нет…не рада.
Сжал так сильно под ребрами, что я всхлипнула.
– Не скучала по мне, малыш?
– Скучала, - закатывая в изнеможении глаза, ощущая, как больно сдавливают властные пальцы мое тело, как зарывается в волосы и тянет к себе тяжело дыша в затылок.
– Не заметил. Докажи.
Я никогда не скучаю по нему. Это слишком мало. Ничтожно. Я по нему дико голодаю. До смерти. Я по нему пересыхаю..... Когда заставляешь себя не думать о еде, воде, о боли, чтобы не стало еще невыносимей. Так и у меня с ним. Я не позволяю взять этой жажде верх, иначе сойду с ума. Hо каждый раз, когда он возвращается ко мне, я чувствую эту бешеную, дикую радость и тоску по нему.
Каждый раз, когда он прикасается ко мне после разлуки меня бросает в дрожь. В лихорадочное, болезненное возбуждение, мне кажется, что все нервные окончания напрягаются до предела. Адреналин. И я до сих пор не знаю почему так происходит. Зверский, бешеный адреналин и какая-то дикая радость вперемешку со страхом. И все это вместе с предвкушением и дрожью. Дух захватывает. В глаза смотрю и становится нечем дышать.
Не целует, наказывает. Без раскачки. Сразу в бездну. Не дает думать, говорить, наслаждаться. Хочет сразу поработить и лишить любого права, контроля, инициативы.
Злой от голода и моего сопротивления. Я вижу эту злость во взгляде. В расширенных зрачках и сжатых скулах. Это не просто возбуждение. Это полное осознание его абсолютной власти над моим телом и разумом. Нечто особенно возвышенное вместе с самой примитивной, приземленной похотью. Я вижу ее в его взгляде. И я вижу, чего он хочет сегодня...Кожей чувствую. Но кто сказал, что я не хочу того же самого. Только я слишком соскучилась. Я так дико истосковалась, что меня скручивает какое-то странное отчаянное желание касаться его, целовать, ласкать...
Развернулась, рывком обняла за шею, прижимаясь всем телом. И короткими поцелуями по подбородку, шее, по губам, скулам. Нежно и трепетно...с осторожным голодом и изнеможением.
– Я так соскучилась, - потираясь щекой о его колючую щеку, зарываясь пальцами в его волосы, закрывая в изнеможении глаза, - я так дико и невыносимо соскучилась по тебе. Мне больно на тебя смотреть...
И пальцы расстегивают рубашку. Со стоном касаюсь его тела...это какое-то фанатичное рабское поклонение...но я не могу остановиться.
– Хочу касаться тебя, - скользя губами по его шее, вниз к груди, - хочу вдыхать твой запах, твой голос.
Напряжен, клокочет от нетерпения. Он не хочет ни ласки, ни нежности, и я знаю, чего он хочет. Но не могу остановиться. Я соскучилась... я как-то истерически соскучилась по нему. Сама приникаю к его губам:
– Еще секунду дышать тобой... и можешь рвать на части».
– Марианна, вы меня слышите?
Я вдруг поняла, что все это время смотрела на след от наших ладоней. Он едва выступал на покрытом инеем стекле. Проявился от моего воспаленного дыхания. Перед глазами появился едкий туман, и я глубоко вздохнула, стараясь загнать боль в дальний угол. Если я позволю ей терзать меня, то уже не справлюсь.
– Да, я вас слышу. Ужесточите контроль над СМИ и над полицией. Все докладывать мне о любых изменениях в ходе следствия смертных и нашего департамента.
В этот момент Шейну позвонили, и он ответил на звонок, а я обвела кабинет слегка затуманенным взглядом. Ненавижу себя без него. Ненавижу это ощущения нецелостности, как будто я разодрана напополам и не знаю где себя искать.
– Мы получили точные координаты того места откуда поступил звонок на ваш сотовый с номера вашего мужа.
Резко обернулась на Шейна потом перевела взгляд на Зорича, который все это время сидел за письменным столом и что-то делал в своем ноутбуке.
– Откуда? – тихо спросила я.
– Из старого охотничьего дома в лесопосадке за городом. Здание давно не пригодно для жилья оно было выставлено на продажу, в нем как-то произошел пожар. Имущество не было застраховано, и владелец продал его по дешевке.
– Кому продал? Вы узнали?
– Да. Николасу Мокану. Приблизительно три месяца назад.
Зорич оторвался от ноутбука и тоже посмотрел на Шейна.
– А кто бывший хозяин?
– Некто Вильям Шерман. Обанкротившейся судовладелец. Ищейки уже выехали к нему, чтобы допросить.
Я повернулась к Серафиму, и он понял меня без слов, встал из-за стола закрывая крышку ноутбука.
– Примерно час пути. Шейн, поедешь с нами. Возьми с собой лучших воинов. Мы не знаем, что или кто нас может там ждать.
***
По мере того, как мы приближались к тому месту, откуда поступил звонок я начинала нервничать. Мне стало страшно туда ехать. Иногда надежда приобретает странные очертания. Её начинаешь бояться…бояться потерять. Она – это все, что у меня оставалось. Мне стало жутко от мысли, что там я увижу нечто такое, что меня окончательно сломает и отберет даже ее. Зорич посмотрел на меня с такой же тревогой.