Сборник "Пендергаст". Компиляция. Книги 1-18"
Шрифт:
Лейтенант задержался.
— О Господи, — сказал Трамкэп, глядя на монитор. — Система производит сброс памяти. Что за чёрт…
— Родж, главный терминал работал в режиме резервирования, когда ты отошёл? — спросил невысокий человек с большими зубами. — Если резервные ленты кончились и никакой реакции не последовало, он мог перейти на сброс низкого уровня.
— Пожалуй, ты прав, — сказал Роджер. — Останови сброс и проверь, все ли ленты выработаны.
— Он не реагирует.
— Операционная система выключена? — спросил Трамкэп, наклоняясь к монитору, перед которым сидел большезубый. — Дай-ка взглянуть.
Послышался
— Это что? — спросил Трамкэп. Ну и жарища, подумал д’Агоста. Как они только её терпят?
— Что означает этот сигнальный код?
— Не знаю. Посмотри.
— Где?
— В справочнике, балда! Он у тебя на столе. Вот, взял его.
Трамкэп принялся листать страницы.
— Двадцать два девяносто один, двадцать два девяносто один… вот, нашёл. Это сигнал перегрева. О Господи, машина раскаляется! Немедленно вызови техников.
Д’Агоста пожал плечами. Стук, который они слышали, видимо, издавали выходящие из строя компрессоры кондиционера. Нетрудно догадаться. Температура здесь, наверное, градусов девяносто. Идя по коридору, он разминулся с двумя спешащими техниками.
Как и большинство современных суперкомпьютеров, музейный МП-3 был способен лучше выдерживать перегрев, чем «большие железки», выпускавшиеся лет десять — двадцать назад. Его силиконовый мозг в отличие от вакуумных трубок и транзисторов прежних моделей мог дольше работать при температурах выше рекомендованных без поломки и потери данных. Однако интерфейс, напрямую связанный с системой безопасности музея, был установлен без учёта спецификаций изготовителя. Когда температура в компьютерном зале достигла девяноста четырёх градусов, допуски микросхемы ПЗУ оказались превышенными. Сбой произошёл через девяносто секунд.
Уотерс, стоя в углу оглядывал зал. Техники ушли больше часа назад, в помещении стояла приятная прохлада. Всё снова пришло в норму, слышалось только гудение компьютера и однообразное пощёлкивание многочисленных клавиш. Он праздно глянул на экран терминала, возле которого никого не было, и увидел мерцавшую надпись.
НЕИСПРАВНОСТЬ ВНЕШНЕЙ МАТРИЦЫ ПЗУ АДРЕС: 33 В1 4А ОЕ
Это походило на китайскую грамоту. Неужели нельзя сказать то же самое понятным языком? Уотерс ненавидел компьютеры, потому что ничего не получал от них, кроме пропуска «с» в своей фамилии на счетах. Он терпеть не мог самодовольных ослов-компьютерщиков. Если там что-то случилось, пусть у них болит голова.
27
Смитбек сложил блокноты у одной из своих излюбленных библиотечных кабин. Тяжело вздохнув, втиснулся в неё, поставил на стол портативный компьютер и включил небольшую лампочку над головой. Ему было рукой подать до обшитого дубовыми панелями читального зала с красными кожаными креслами и мраморным камином, который не разжигали лет сто. Но журналист предпочитал тесные обшарпанные кабины. Особенно укромные, где можно изучать добытые рукописи и документы — или слегка вздремнуть — с относительным комфортом и без помех.
Музейное
Поджав губы, журналист размышлял. Мориарти — несговорчивый бюрократ, добиться от Кавакиты ничего не удалось. Больше он не знает никого, кто мог бы помочь с доступом в базу данных.
Но эту проблему можно решить несколькими способами.
В микрофильмовом каталоге журналист стал просматривать указатель статей в «Нью-Йорк таймс». Дошёл до семьдесят пятого года. Там не оказалось ничего — и, как он вскоре выяснил, в журналах, имеющих отношение к естественной истории и антропологии, тоже.
Смитбек пролистал старые выпуски издаваемого в музее журнала в поисках хоть какой-нибудь информации о той экспедиции. Ничего. Из нескольких строчек биографии Уиттлси в справочнике «Кто есть кто в НЙМЕИ» он не узнал ничего нового.
Журналист выругался под нос. Найти сведения об этом человеке труднее, чем сокровище Оук-Айленда.
Смитбек неторопливо поставил тома обратно на полки и огляделся. Потом взял несколько листов из блокнота и небрежно подошёл к столу дежурной, предварительно удостоверившись, что видит её впервые.
— Надо вернуть эти листы в архив, — сказал он ей.
Дежурная недоверчиво посмотрела на него, хлопая глазами.
— Вы у нас новый читатель?
— Меня на прошлой неделе перевели сюда из научной библиотеки. Так сказать, в порядке ротации.
Он улыбнулся ей, надеясь, что улыбка получилась искренней.
Дежурная с сомнением нахмурилась, и тут на её столе зазвонил телефон. Она заколебалась, потом сняла трубку, рассеянно протянув ему регистрационную тетрадь и ключ на длинном синем шнурке.
— Запишитесь, — проговорила она, прикрыв трубку ладонью.
Это была чистейшей воды авантюра. Библиотечные архивы находятся за серой дверью без надписи в отдалённом углу книгохранилища. Смитбек однажды был там, на законном основании. Ему было известно, что основная часть музейных архивов находится где-то в другом месте, что библиотечные подшивки весьма специфичны. Но что-то не давало ему покоя. Он закрыл дверь и поспешил вдоль стоящих на полках и в штабелях ящиков с этикетками.
Пройдя вдоль одной стены, журналист свернул к другой и вдруг остановился. Осторожно снял ящик с надписью «КВИТАНЦИИ АВИАГРУЗОВ». Присев на корточки, быстро пролистал бумаги.
Дошёл снова до семьдесят пятого года. Разочарованный, пролистал всё подряд ещё раз. Ничего интересного.
Когда он водружал ящик обратно на высокую полку, взгляду его предстала этикетка: «КОНОСАМЕНТы [14] . 1979–1990». Находиться в архиве можно было от силы ещё пять минут.
14
Расписка, выдаваемая капитаном судна грузоотправителю и удостоверяющая принятие груза к перевозке.