Сборник "Похитители душ"
Шрифт:
Миша, нахмурившись, наблюдал за странным поведением машиниста. Тот стоял, держась за ограждение, чуть наклонившись вперед, словно на корабле во время качки. Внезапно он побежал, почему-то все время оглядываясь. Лицо его, мелькнувшее перед камерой, было белым от страха. Глупо предполагать, что крепкого взрослого мужика может напугать какая-то дрянная метрополитеновская крыса. Судя по всему, причиной испуга было Нечто, увиденное им на платформе.
Шестаков специально остановил запись и отмотал назад. Тщательно, покадрово, рассмотрел всех пассажиров. Попутно еще удивился: почему так долго нет поезда в город. Ах, ну да, правильно,
Миша посмотрел на экраны. На левом замер стоп-кадр, на правом готовился отбыть в город долгожданный поезд. Машинист больше не появлялся.
Ну что ж, даже такую не слишком качественную, запись вполне можно считать доказательством причастности крыс. Уликой, так сказать.
– Так, – повторил Миша вслух, – здесь больше ничего интересного?
– Не…
– Тогда дальше – своими словами.
– Так что… А, все как обычно. Ужастик, видно, какой-то примерещился. Но главное-то – теперь мы можем…
– Погоди насчет того, что мы можем. С машинистом разговаривал?
– Да. Почти.
– Что значит – почти?
– Ну, то есть он разговаривал, а я – нет.
– Как это?
– Да он такой злой сидел, когда я приехал… Послал меня… – Тут Толик дословно повторил, куда именно послал его машинист. Шестаков поднял бровь и одобрительно крякнул:
– Ядрено.
– Ага. Твоим коллегам тоже понравилось.
– Вот-вот, чуть не забыл! Объясни, зачем ментовку вызывали?
– Там не просто «вызывали», – ехидно передразнил Мухин, – там до группы захвата дело дошло!
– Кого ловили? – деловито спросил Миша.
– Вот этого я и не смог выяснить. Они там все та-ак ругались! Сказали, если я со своими вопросами до… в смысле, приставать буду, меня самого посадят.
– Так-таки ничего и не узнал?
Мухин развел руками:
– Ничего. Но слухи уже поползли. Мне Гмыза сказал, что на «Академической» бомбу взорвали, а менты с автоматами станции обшаривали. Слушай, а чего ты меня допрашиваешь? Позвони своим и спроси!
– Без тебя бы не догадался! А вот ты бы, если поменьше бы гундел, а побольше бы мозгами работал, взял бы и посмотрел записи со следующих станций!
– А… Я… – начал заикаться Толик.
– «Бомба, бомба», – передразнил Миша. – Нашел, кого слушать.
В этот момент у входной двери зацарапались и загремели, после чего раздался длинный злой звонок. Миша раздраженно ткнул на «стоп» и пошел открывать.
– Что за тупые тут замки! – закричали из коридора. – Чуть всю руку не вывихнула! – И тут же, безо всякого перехода: – Слушай, Рэмбо, а может, нам вывеску на дверях присобачить? Золотом: «Выборгские крысоловы»! А?
– Угу, – с готовностью отозвался Шестаков. – И окошко пробить. И посадить Мухина – принимать крыс от населения. По девять «тонн» за кило. Как за «ножки Буша». Ты себе представляешь, сколько сюда бдительных бабулек сразу понабежит?
В коридоре захохотали басом, и в комнате появилась сияющая Носатая в новом кожаном плаще. Верная своему принципу – всегда и всех эпатировать, она и теперь умудрилась откопать исключительно редкий оттенок. При виде этого плаща Толику почему-то сразу вспомнилось детство, первый полет с родителями в Адлер на «ИЛ-18» и цвет пакетов «для тех, кого тошнит».
С Татьяной пришел развязного вида молодой человек с «кофром», который представился сам:
– Пластунский. – Руки при этом никому не подал, а лишь сопроводил свою дурацкую фамилию двумя церемонными кивками в сторону Миши и Толика.
– Вот, Рэмбо, – произнесла Петухова, садясь и тут же закуривая, – корреспондент газеты «Пододеяльник».
– «Под одеялом», – раздельно и с нажимом поправил «корреспондент», и Шестаков обнаружил в себе нестерпимое желание сразу же дать Пластунскому по шее.
– Один хрен! – беспечно махнула рукой Носатая. – Все равно – желтая, как гепатит.
Миша с Татьяной обменялись быстрыми взглядами. «На фиг ты этого хмыря притащила?» – словно спрашивал Шестаков. «Отвяжись, я знаю, что делаю!» – отвечала Татьяна.
Толик заметил этот молчаливый диалог и отвернулся. Его давно грызла большая черная зависть. Как умудряется этот грубиян Шестаков с легкостью находить общий язык с любыми девушками?
– Садитесь, – разрешила меж тем Петухова. – Так вот. Еще раз: разрешите представить. Михаил Шестаков. Анатолий Мухин. «Выборгские крысоловы».
– Главный Крысолов и Крысолов-заместитель, – излишне, может быть, ядовито, добавил Миша. – А вас, простите, как по имени-отчеству?
– Лев. Можно без отчества, – отчеканил молодой человек, и Шестакову показалось, что у того лязгнули зубы.
В этот момент в углу громко хрюкнул от смеха Мухин. Скорее всего его ранимая душа просто не вынесла сочетания «Лев» и «Пластунский».
Корреспондент, хладнокровно пропустив мимо ушей и петуховский «гепатит», и неприличный звук Толика, сел на стул и достал из «кофра» здоровенный лохматый блокнот. Следующие минут десять прошли в бездарной болтовне, которую Пластунский упорно называл «интервью». Вопросы его отличались крайней глупостью и немереными претензиями. Очевидно было, что этот тонкошеий гнилозубый Лев спит и видит себя новым Стивеном Кингом. Шестаков вяло отбивался, но Пластунский вдруг загнул такое, что даже у Носатой глаза полезли на лоб:
– Считаете ли вы причиной столь странного явления в метро высокую концентрацию сублимированной сексуальной энергии?
Шестаков не нашелся, что ответить.
– О Господи, – выдохнула Татьяна, – а откуда ж она там берется?
– Стекает, – веско ответил Пластунский.
На этом его интервью и закончилось. Шестаков зверским голосом рявкнул:
– Хватит с меня! – И ушел на кухню. Толик забился на край дивана и наотрез отазался отвечать на вопросы. Петухова, с трудом сдерживая смех, выпроводила Льва за дверь.