Сборник "Похитители душ"
Шрифт:
— Галина Федоровна, добрый день. Сейчас приедет наш директор. Спросите у него сразу, будет ли он чай-кофе, чтобы потом нас не отвлекать.
— Здравствуйте, Игорь Валерьевич. Обязательно спрошу.
Кем, интересно, она себя воображает, когда стучится в самое неподходящее время в кабинет к Игорю и тонким голоском спрашивает: "Вы будете кофе? А ваш гость?" А гостю при этом уже давно не до кофе. Недвижный гость лежит на кушетке, приоткрыв рот, а душа его перенеслась в молодое красивое тело и резвится сейчас на берегу ледяной горной речки в компании прекрасных амазонок. Пошлость, конечно, но среди бизнесменов старше
— Шеф, принимайте гостей! — Антонов стоял в дверях, пропуская вперед незнакомого человека.
— Здравствуйте, — негромко произнес человек, входя. Руки не подал и не представился. Сразу посмотрел на аппарат. И внешность, и одежда у него были совершенно обычные. Лицо загорелое.
Какой-нибудь современный Шерлок Холмс сразу рассказал бы нам массу интересных подробностей из жизни незнакомца. Ну, в частности, о том, что такой загар и чуть заметный прищур привозят из командировок в арабские страны. И что гражданская одежда сидит на вошедшем неловко. Оксана Сергеевна Людецкая, мир ее праху, при виде этого мужчины также не стала бы долго сомневаться. И моментально определила бы его, как "товарища из органов".
У Игоря не было ни малейшего настроения или желания рассматривать и разгадывать гостя.
— Вы на сеанс? — скучно спросил он и сделал приглашающий жест.
— Я, собственно, еще не решился. Мы не могли бы вначале немного поговорить?
Игорь вопросительно глянул на Антонова. Бизнес — бизнесом, но неужели Виталий Николаевич не сообщил своему протеже, что у доктора Поплавского, собственно, нет времени разговаривать?
— Поговорите, шеф, поговорите… — разрешил Антонов. Как показалось Игорю, немного виноватым голосом. — Если нужно, мы заплатим, как за сеанс.
— Фу ты, Господи, да не в этом дело! — обиделся Игорь. — О чем вы хотели поговорить?
— Об этом. — Незнакомец кивнул в сторону аппарата.
— А вы, собственно, кто такой? Потенциальный клиент? Журналист? Покупатель? — Ох, наверное, не надо с ним так ехидно.
— Считайте, что клиент.
— Хорошо. Считаю. Что вас интересует? — Незнакомец молчал. И по его виду было понятно, что этот человек привык сам задавать вопросы, а не отвечать на них. Ситуация складывалась дурацки-тревожная.
— Вот что, шеф, — пришел на выручку Антонов. Кстати, Игорь, пожалуй, первый раз видел Виталия смущенным. — Давайте устроим показательный сеанс.
— Гм, давайте. Хотя я… Да и вы у меня уже очень давно не были…
— Время, шеф, время… Жуткий дефицит.
— Хорошо, Виталий. Прошу вас.
Антонов снял куртку, чуть демонстративно прошел к кушетке и лег с видом женщины, которую сейчас будут распиливать. Игорь автоматически включил магнитофон, не будучи даже уверенным, перемотал ли он запись после вчерашних сеансов.
— Виталий Николаевич, вы меня слышите?
— Да.
— Расслабьтесь. Как вы себя чувствуете?
— Хорошо.
— Вы слышите музыку?
— Да.
— Теперь сосредоточьтесь. Вы знаете, куда отправляетесь?
— Да.
— Приготовились. Я начинаю считать. Когда я назову цифру «пять», вы крепко уснете. Раз. Два. Три. Четыре. Пять.
— Гипноз? — с любопытством спросил загорелый незнакомец.
— Сядьте и молчите, — стальным голосом ответил Игорь.
Интерлюдия II
Вомбат с Димой сидели на пригорке, поросшем короткой колючей травой, и пережидали нашествие ядовитых лягушек. Злобные лиловые твари двигались плотным строем шириной метров пять-шесть, так что ни перешагнуть, ни перепрыгнуть.
— Псих ты, Стармех, — лениво сплевывая, заметил Вомбат, — баба истеричная.
— Ага… — так же лениво согласился Дима. — Баба. Станешь тут с вами…
Это мы так живо обсуждаем стармеховское поведение. Нет, ну, правда, какого лешего было целый магазин тратить на лягушек? Они что, от этого быстрее ползти будут? Или в сторону свернут? Фиг. Так нет же, стоял, дурила, поливал из своего «АКМСа» гадов ползучих, да еще и ругался матерно. Ну? Три десятка патронов — вынь да положь!
— Дурак, конечно, — задумчиво продолжал Стармех, — лягушки-то здесь ни при чем. Но вот в следующий раз кое-кто у меня по-настоящему схлопочет. Так что…
Дима не видел, как у него за спиной Азмун сделал большие глаза Сане, но закончил безошибочно:
— …никакой Азмун не поможет. — Цукоша надул щеки и издал неприличный звук. Саня засмеялся, но глаз от земли не поднял.
Так, и что здесь обсуждать? Каким нужно быть придурком, чтобы за десять минут до выхода Команды оказаться с разобранным пулеметом на коленях? С чего он взялся чистить пулемет утром? А? Это что у нас за новая традиция? Кто его просил? За последний час, пока лиловые путешественницы перекрывают нам дорогу, Сане эти вопросы задавали все и раз по пятьсот каждый. А Саня? Господи, да что с него возьмешь? Он от такого напора вообще дуреет. Сидит, ресницами хлоп-хлоп. А ресницы у него противные: белые, короткие — это он два дня назад костер сунулся раздувать, а не заметил, что Ленька туда только что порохового дерева подбросил. Ветки занялись в момент, Саньке рожу-то и опалило. Не сильно, не-е, к тому же Цукоша у нас на такие случаи мастер. Быстренько в кусты шмыгнул, красной крапивы принес, все лицо Двоечнику обложил. Странная, кстати, штука: на здоровую кожу лист такой крапивы приложи — волдырь с кулак вскочит. А на ожог — выходит, что и лекарство…
Так что лицо у Двоечника сейчас обыкновенное, только что ресницы коротковаты.
— Ну все, кажись, кончаются… — Стармех поднялся, отряхиваясь. Тщательно затушил сигарету об подошву. Вот это верно. Это правильно. Никто не спрашивал, отчего Закрайний Лес выгорел. Да там, собственно, и спрашивать не у кого было — одни угольки теплые остались. Но умные люди говорят, что все от дурости от этой, от сигарет. Хмырь какой-то вот так же докурил, да не затушил, как следует. Ищи его теперь…
— Ну что, идем? — Стармех уже стоял внизу, глядя, как пытается подняться разбухшая от слизи трава. Последние лягушки торопились догнать колонну. Подмывало, конечно, пнуть их посильнее или каблуком наступить, чтоб брызнули во все стороны их поганые кишки. Но нельзя, нельзя… Даже по траве этой сейчас не пройдешься. Подметки можно оставить. Вон Леня с Двоечником лапник режут, чтоб переход мостить. Смотри, смотри, как Саня-то старается! Чует, придурок, что провинился, выслуживается теперь.