Сборник сборников
Шрифт:
А может быть это какая-то разновидность дикондры? Она всегда короткая?
Чаттертон сплюнул прямо на зелёную траву и растёр плевок сапогом.
– Не нравиться, не нравиться мне всё это. Если с нами что-нибудь случиться, на земле никто ничего не узнает. Нелепый порядок: если ракета не возвращается, мы никогда не посылаем вторую, чтобы выяснить причину.
– Вполне естественно, – сказал Форестер. – Мы не можем вести бесплодные войны с тысячами враждебных миров. Каждая ракета – это годы, деньги, человеческие жизни. Мы не можем позволить
– Я часто задумываюсь о том, – заметил Дрисколл, – что случилось с исчезнувшими экспедициями, посланными в те миры, куда мы больше не пытаемся попасть.
Чаттертон пристально смотрел на дальний лес.
– Они были расстреляны, уничтожены, зажарены. Что может случиться и с нами в любую минуту. Пора возвращаться и приступать к работе, капитан.
Они стояли на вершине большого холма.
– Какое дивное ощущение! – произнёс Дрисколл, взмахнув руками. – А помните, как мы бегали, когда были мальчишками, и как нас подгонял ветер? Словно за плечами вырастали крылья. Бывало, бежишь и думаешь: вот-вот полечу. И всё-таки этого никогда не случалось.
Мужчины остановились, охваченные воспоминаниями. В воздухе пахло цветочной пыльцой и капельками недавнего дождя, быстро высыхавшими на миллионах былинок.
Дрисколл пробежал несколько шагов.
– О господи, что за ветерок! Ведь в сущности, мы никогда не летаем по-настоящему. Мы сидим в толстой металлической клетке, но ведь это же не полёт. Мы никогда не летаем, как летают птицы, сами по себе. А как чудесно было бы раскинуть руки вот так, – он распростёр руки. – И побежать… Он побежал вперёд, сам смеясь своей нелепой фантазии. – И полететь! – вскричал он.
И полетел.
Время молчо бежало на часах людей, стоявших внизу. Они смотрели вверх. И вот с неба донёсся взрыв неправдоподобно счастливого смеха.
– Велите ему вернуться, – прошептал Чаттертон. – он будет убит.
Никто не ответил Чаттертону, никто не смотрел на него; все были потрясены и только улыбались.
Наконец Дрисколл опустился на землю у их ног.
– Вы видели? Чёрт побери, ведь я летал!
Да, они видели.
– Дайте-ка мне сесть! Ах, боже мой, я не могу прийти в себя! Дрисколл, смеясь, похлопал себя по коленям. – Я воробей, я сокол, честное слово! Вот что – теперь попробуйте вы, попробуйте все!
Он замолчал, потом заговорил снова, сияя, захлёбываясь от восторга:
– Это всё ветер. Он подхватил меня и понёс!
– Давайте уйдём отсюда, – сказал Чаттертон, озираясь по сторонам и подозрительно разглядывая голубое небо. Это ловушка. Нас хотят заманить в воздух. А потом швырнуть вниз и убить. Я иду назад, к кораблю.
– Вам придётся подождать моего приказа, – заметил Форестер.
Все нахмурились. Было тепло, но в то же время прохладно, дул лёгкий ветерок. В воздухе трепетал какой-то
– Я попросил ветер, чтобы он помог мне полететь, – сказал Дрисколл, – и он помог.
Форестер отвёл всех остальных в сторону.
– Следующим буду я. Если я погибну – все назад к кораблю!
– Прошу прощения, – вмешался Чаттертон. – Но я не могу этого допустить. Вы капитан. Мы не можем рисковать вами. – Он вытащил револьвер. – Вы обязаны признавать здесь мой авторитет и мою власть. Игра зашла слишком далеко. Приказываю вам вернуться на корабль!
– Спрячьте револьвер, – хладнокровно ответил Форестер.
– Остановитесь, безумцы! Прищурившись, Чаттертон переводил взгляд с одного астронавта на другого. – Неужели вы ещё не поняли? Этот мир живой. Он разглядывает нас и пока что играет с нами, а сам выжидает благоприятной минуты.
– Это моё дело, – отрезал Форестер. – А вы – если сию же минуту не спрячете револьвер – пойдёте назад к кораблю под конвоем.
– Все вы сошли с ума! Если не хотите идти со мной, можете умирать здесь, а я иду назад, беру пробы и запускаю ракету.
– Чаттертон!
Не пытайтесь удержать меня!
Чаттертон побежал. И вдруг громко вскрикнул.
Все подняли глаза – и тоже не удержались от крика.
– Он там, – сказал Дрисколл.
Чаттертон был уже высоко в небе.
Ночь опустилась незаметно, словно закрылся чей-то большой ласковый глаз. Оцепеневший от изумления Чаттертон лежал на склоне холма. Остальные сидели вокруг, усталые, но весёлые. Он не желал смотреть на небо. Внутренне сжавшись, он хотел лишь одного – ощущать твёрдую землю, ощущать свои руки, ноги, всё своё тело.
– Это было изумительно! – сказал астронавт, которого звали Кестлер.
Все они успели полетать, словно скворцы, орлы, воробьи, и были счастливы.
– Эй, Чаттертон, придите в себя и признайтесь: вам понравилось? – спросил Кестлер.
– Этого не может быть! – Чаттертон крепко зажмурился. – Она не могла сделать это. То есть могла, но при одном условии – если воздух здесь живой. Он словно зажал меня в кулаке и поднял вверх. А сейчас, в любую минуту, он может убить всех нас. Он живой.
– Отлично, – согласился Кестлер. – Допустим, что он живой. А у всего живого должна быть какая-то цель. Так вот, может быть, цель этой планеты как раз и состоит в том, чтобы сделать нас счастливыми!
Словно в потверждении его слов, к ним подлетел Дрисколл, держа в каждой руке по фляге.
– Я нашёл ручей с вкусной чистой водой. Попробуйте!
Форестер взял флягу и поднёс её Чаттертону, предлагая выпить глоток, но Чаттертон покачал головой и отшатнулся. Он закрыл лицо руками.
– Это кровь здешней планеты. Живая кровь. Выпейте её, и вместе с ней вы впустите в себя этот мир. Вы будете видеть его глазами, слышать его ушами. Нет, нет, благодарю.