Сборник сборников
Шрифт:
– Прошу прощения, – наконец промолвил Джон Уэбб. – Можно пересечь границу? Нам надо в Хуаталу.
Один из пограничников обернулся:
– К сожалению, нет.
И они возобновили беседу.
– Вы меня не поняли, – сказал Уэбб, тронув за рукав того, кто ему ответил. – Нам надо на ту сторону.
Пограничник отрицательно покачал головой:
– Все паспорта теперь недействительны. Да и зачем вам уезжать отсюда?
– По радио всем американцам предложено немедленно покинуть страну.
– А, si, si. – Все трое закивали головами, заулыбались и обменялись торжествующими взглядами.
– Иначе нам грозит штраф, или тюрьма, или то и другое, – сказал Уэбб.
– Даже если мы пропустим вас через границу, Хуатала не примет вас; она прикажет вам убраться оттуда в двадцать четыре часа. Если не верите, можно спросить. Вот, слушайте. – Пограничник обернулся и крикнул по ту сторону заставы.
– Эй, ты! Эй!
В сорока ярдах от линии границы под палящим солнцем вышагивал часовой с ружьем на плече. Он обернулся.
– Эй, Пако, тебе нужны эти двое?
– Нет, gracias, gracias, нет, – ответил часовой.
– Вот видите, – сказал пограничник, повернувшись к Джону Уэббу.
И трое дружно засмеялись.
– У меня есть деньги, – сказал Уэбб.
Смех умолк.
Первый из пограничников сделал несколько шагов к Джону Уэббу, и лицо его уже не казалось ни спокойным, ни благодушным. Теперь оно было словно высечено из коричневого камня.
– Вот как? – сказал он. – У вас всегда есть деньги. Это мы знаем. Приезжают сюда и думают, что могут делать здесь все что угодно на свои деньги. А что такое деньги? Всего лишь обещание, senior. Я читал об этом в книгах. А что, если никто больше не нуждается в ваших обещаниях?
– Я дам вам все, чего вы пожелаете.
– Неужели? – Пограничник повернулся к товарищам. – Слышите, он даст мне все, чего я пожелаю. – А затем, обращаясь к Уэббу, сказал: – Вы шутите, я знаю. Вам всегда нравилось смеяться над нами, не так ли?
– Нет.
– Maniana9, смеялись вы над нами. Maniana, смеялись вы над нашими siesta10 и над нашими maniana. Разве не так?
– Нет, я не смеялся. Возможно, другие.
– Нет, вы тоже смеялись.
– Я здесь впервые. Я никогда не был здесь прежде.
– И все-таки я вас знаю. Сделай то, сделай это, принеси то, принеси это. Вот тебе пезо за услуги, можешь купить себе дом. Беги туда, беги сюда, сделай то, сделай это.
– Это был не я.
– Что ж, в таком случае вы все очень похожи друг на друга.
Трое пограничников стояли под ярким солнцем, и черные тени ложились у их ног, а пот темными пятнами проступал под мышками. Первый из пограничников приблизился к Джону Уэббу.
– Теперь я ничего не должен делать для вас.
– Вы и раньше ничего для меня не делали. Я никогда ни о чем вас не просил.
– Вы дрожите.
– Нет, ничего. Это от жары.
– Сколько у вас денег? – спросил пограничник.
– Тысяча пезо за переезд через эту границу и тысяча пезо за переезд через ту.
Пограничник снова крикнул часовому по ту сторону заставы:
– Тысячи пезо хватит?
– Нет, – ответил часовой. – Скажи ему, пусть идет жалуется!
– Да, – сказал пограничник, поворачиваясь к Уэббу. – Идите жалуйтесь. Пусть меня увольняют со службы. Меня уже один раз уволили из-за вас.
– Нет, это был не я.
– Запишите мое имя. Карлос Родригес Изотл. И теперь уходите.
– Так, понимаю.
– Нет, пока вы еще не все понимаете, – сказал Карлос Родригес Изотл. – Давайте-ка сюда ваши две тысячи пезо.
Джон Уэбб достал бумажник и вынул деньги. Карлос Родригес Изотл под застывшим голубым небом своей родины, поплевав на палец, медленно пересчитал деньги. А в это время полуденные тени густели и зной становился все нестерпимее, поднимаясь неведомо откуда. Наступая на собственные тени, люди тяжело дышали, изнемогая от жары.
– Ровно две тысячи пезо, – сказал он и спокойно положил деньги в карман. – А теперь поворачивайте вашу машину и поищите другую заставу.
– Да пропустите же нас, черт побери!
Пограничник посмотрел на него:
– Поворачивай!
Они молча глядели друг на друга, и солнечные блики играли на металлических частях винтовки часового. А потом Джон Уэбб повернулся и медленно побрел к машине, прикрыв лицо рукой. Он опустился на сиденье.
– Куда же теперь? – спросила Леонора.
– Не знаю. Попробуем добраться до Порто-Белло.
– Нам нужен бензин, нужно починить колесо. Возвращаться по этим дорогам!.. На этот раз их, возможно, завалят бревнами и…
– Я знаю, я все знаю. – Он потер руками глаза и затем какое-то время сидел, уткнувшись лицом в ладони. – Мы здесь одни, Боже мой, совсем одни. Помнишь, в какой безопасности мы всегда себя чувствовали? В безопасности! Останавливались в самых больших городах, где непременно имелись американские консульства. Помнишь, как мы любили шутить: «Куда ни поедешь, везде слышишь шелест орлиных крыльев»11? А это всего лишь шелестели доллары? Я уже сам не знаю. Господи, как быстро образовалась пустота. На чью помощь могу я теперь рассчитывать?
Она помолчала немного, а потом сказала:
– Должно быть, только на мою. Увы, это не так много.
Он обнял ее.
– Ты держишься молодцом. Ни истерики, ни слез.
– Сегодня, как только мы найдем крышу и постель, если только мы найдем их, я, возможно, буду биться в истерике.
Он дважды поцеловал ее в сухие растрескавшиеся губы. Затем медленно откинулся на спинку сиденья.
– Прежде всего надо раздобыть бензин. Если нам это удастся, мы направимся прямо в Порто-Белло.
Трое пограничников продолжали разговаривать и смеяться. Машина отъехала.