Сборник сборников
Шрифт:
– Ну, это пустяки. – Рокуэл отказывался верить горькой очевидности. Все рушится. С каждым словом Смита недавние надежды рассыпаются, точно разбитая скорлупа куколки. – А как вы себя чувствуете?
– Отлично. Полон сил. Просто замечательно, если учесть, как долго я пробыл без сознания.
– Да, прямо замечательно, – сказал Хартли.
– Представляете, каково мне стало, когда я увидел календарь. Стольких месяцев – бац – как не бывало! Я все гадал, что же со мной делалось столько времени.
– Мы тоже гадали.
Макгайр засмеялся:
– Да не приставай к нему, Хартли. Просто потому, что ты его ненавидел…
Смит недоуменно поднял брови:
– Ненавидели? Меня? За что?
– Вот. Вот за что! – Хартли растопырил пальцы. – Ваше проклятое облучение. Ночь за ночью я сидел около вас в вашей лаборатории. Что мне теперь с этим делать?
– Тише, Хартли, – вмешался Рокуэл. – Сядь. Успокойся.
– Ничего я не сяду и не успокоюсь! Неужели он вас обоих одурачил? Это же подделка под человека! Этот розовый молодчик затеял такой страшный обман, какого еще свет не видал! Если у вас осталось хоть на грош соображения, убейте этого Смита, пока он не улизнул!
Рокуэл попросил извинить вспышку Хартли. Смит покачал головой:
– Нет, пускай говорит дальше. Что все это значит?
– Ты и сам знаешь! – в ярости заорал Хартли. – Ты лежал тут месяц за месяцем, подслушивал, строил планы. Меня не проведешь. Рокуэла ты одурачил, теперь он разочарован. Он ждал, что ты станешь сверхчеловеком. Может, ты и есть сверхчеловек. Так ли, эдак ли, но ты уже никакой не Смит. Ничего подобного. Это просто еще одна твоя уловка. Запутываешь нас, чтоб мы не узнали о тебе правды, чтоб никто ничего не узнал. Ты запросто можешь нас убить, а стоишь тут и уверяешь, будто ты человек как человек. Так тебе удобнее. Несколько минут назад ты мог удрать, но тогда у нас остались бы подозрения. Вот ты и дождался нас, и уверяешь, будто ты просто человек.
– Он и есть просто человек, – жалобно вставил Макгайр.
– Неправда. Он думает не по-людски. Чересчур умен.
– Так испытай его, проверь, какие у него ассоциации, – предложил Макгайр.
– Он и для этого чересчур умен.
– Тогда все очень просто. Возьмем у него кровь на анализ, прослушаем сердце, впрыснем сыворотки.
На лице Смита отразилось сомнение.
– Я чувствую себя подопытным кроликом. Разве что вам уж очень хочется. Все это глупо.
Хартли возмутился. Посмотрел на Рокуэла, сказал:
– Давай шприцы.
Рокуэл достал шприцы. «Может быть, Смит все-таки сверхчеловек, – думал он. – Его кровь – сверхкровь. Смертельна для микробов. А сердцебиение? А дыхание? Может быть, Смит – сверхчеловек, но сам этого не знает. Да. Да, может быть…»
Он взял у Смита кровь, положил стекло под микроскоп. И сник, ссутулился. Самая обыкновенная кровь. Вводишь в нее микробы – и они погибают в обычный срок. Она уже не сверхсмертельна для бактерий. И неведомый икс-раствор исчез. Рокуэл горестно вздохнул. Температура у Смита нормальная. Пульс тоже. Нервные рефлексы, чувствительность – ни в чем никаких отклонений.
– Что ж, все в порядке, – негромко сказал Рокуэл.
Хартли повалился в кресло, глаза широко раскрыты, костлявыми руками стиснул виски.
– Простите, – выдохнул он. – Что-то у меня… ум за разум… верно, воображение разыгралось. Так тянулись эти месяцы. Ночь за ночью. Стал как одержимый, страх одолел. Вот и свалял дурака. Простите. Простите. – И уставился на свои зеленые пальцы. – А что ж будет со мной?
– У меня все прошло, – сказал Смит. – Думаю, и у вас пройдет. Я вам сочувствую. Но это было не так уж скверно… В сущности, я ничего не помню.
Хартли явно отпустило.
– Но… да, наверно, вы правы. Мало радости, что придется вот так закостенеть, но тут уж ничего не поделаешь. Потом все пройдет.
Рокуэлу было тошно. Слишком жестоко он обманулся. Так не щадить себя, так ждать и жаждать нового, неведомого, сгорать от любопытства – и все зря. Стало быть, вот он каков, человек, что вылупился из куколки? Тот же, что был прежде. И все надежды, все домыслы напрасны.
Он жадно глотнул воздух, попытался остановить тайный неистовый бег мысли. Смятение. Сидит перед ним розовощекий, звонкоголосый человек, спокойно покуривает… просто-напросто человек, который страдал какой-то накожной болезнью – временно отвердела кожа да еще под действием облучения разладилась на время внутренняя секреция, – но сейчас он опять человек как человек, и не более того. А буйное воображение Рокуэла, неистовая фантазия разыгрались – и все проявления странной болезни сложились в некий желанный вымысел, в несуществующее совершенство. И вот Рокуэл глубоко потрясен, взбудоражен и разочарован.
Да, то, что Смит жил без пищи, его необыкновенно защищенная кровь, крайне низкая температура тела и другие преимущества – все это лишь проявления странной болезни. Была болезнь, и только. Была – и прошла, миновала, кончилась и ничего после себя не оставила, кроме хрупких осколков скорлупы на залитом солнечными лучами столе. Теперь можно будет понаблюдать за Хартли, если и его болезнь станет развиваться, и потом доложить о новом недуге врачебному миру.
Но Рокуэла не волновала болезнь. Его волновало совершенство. А совершенство лопнуло, растрескалось, рассыпалось и сгинуло. Сгинула его мечта. Сгинул выдуманный сверхчеловек. И теперь ему плевать, пускай хоть весь свет обрастет жесткой скорлупой, позеленеет, рассыплется, сойдет с ума.
Смит обошел их всех, каждому пожал руку.
– Мне нужно вернуться в Лос-Анджелес. Меня ждет на заводе важная работа. Пора приступить к своим обязанностям. Жаль, что не могу остаться у вас подольше. Сами понимаете.
– Вам надо бы остаться и отдохнуть хотя бы несколько дней, – сказал Рокуэл, горько ему было видеть, как исчезает последняя тень его мечты.
– Нет, спасибо. Впрочем, этак через неделю я к вам загляну, доктор, обследуете меня еще раз, хотите? Готов даже с годик заглядывать, примерно раз в месяц, чтоб вы могли меня проверить, ладно?
– Да. Да, Смит. Пожалуйста, приезжайте. Я хотел бы еще потолковать с вами об этой вашей болезни. Вам повезло, что остались живы.
– Я вас подвезу до Лос-Анджелеса, – весело предложил Макгайр.
– Не беспокойтесь. Я дойду до Туджунги, а там возьму такси. Хочется пройтись. Давненько я не гулял, погляжу, что это за ощущение.
Рокуэл ссудил ему пару старых башмаков и поношенный костюм.
– Спасибо, доктор. Постараюсь как можно скорей вернуть вам все, что задолжал.
– Ни гроша вы мне не должны. Было очень интересно.