Сборник "Солдат удачи"
Шрифт:
Кто-то из-за спины произнёс:
— Эх, если бы у нас товарищ Сталин такой же справедливый был… Сколько народу сохранили бы…
— Именно, что «бы»! Но ладно. Поступило указание — провести поголовную проверку всего состава репликантов на предмет пригодности к управлению космическими кораблями. Так-то!
— Ничего себе… — ошарашенно протянул кто-то.
— Здорово…
Третий лейтенант усмехнулся:
— Это ничего. Если будем так же воевать, то скоро вся армия и весь флот станут состоять только из нас!
— Круто…
Словечко было непонятным, из новых. Сказал его кто-то с последней войны, чеченской. Михаил постарался запомнить. Уж больно красиво оно звучало. А бывший генерал закончил:
— Так
В столовой сидели за отдельным столом, сам Черняховский и пять оставшихся взводных. Разговаривали вполголоса, но уши сидящих вблизи подозрительно шевелились. Поэтому просто делились впечатлениями, хотя языки зудели спросить совсем другое. Наконец с едой было закончено, и третий лейтенант приказал отвести подчинённых в кубрик, а сержантам потом явиться сюда же. Минут через десять, когда всё было выполнено, пятерка вернулась в столовую. Выглянувший было кухонный наряд, узревший сияние погон, испарился в одном из многочисленных подсобных помещений и серьёзной беседе не мешал…
— Потери большие, Иван Данилыч?
— Двенадцать тысяч. В основном — румыны, итальянцы, очень много французов. Последние вообще вояки никудышные. Да и поляки — то же самое. Гонору много, а толку — чуть. Вон, Эрвин заодно с «лягушатниками» и их матом крыл.
— А как вы с ним, Иван Данилович? В одной-то камере? Не подрались?
Офицер усмехнулся:
— Голова человеку дана не только гвозди заколачивать. Чего мне с ним драться? Потому что немец? Так, простите, он против нас не воевал. Он бриттов в Африке полотенцем гонял. Одним корпусом несколько армий. Да ещё… — Заговорщически улыбнулся: — Макаронников воевать по-настоящему заставил.
Иванов не выдержал:
— Иди ты…
Двое сидящих по бокам сержантов, «афганец» и «чеченец», переглянулись, потом чей-то кулак въехал Мишке в бок:
— Субординацию соблюдай, сержант!
— Простите, Иван Данилович!
— Да ничего. Я бы сам не поверил, особенно после сталинградских кошек…
Все рассмеялись. Потом заговорили дальше.
— И что?
— Что? Нормальный он, Роммель. Думающий. Короче, ребята… Словом, так, против одного врага воевать и на одной стороне я бы с ним согласился.
И осёкся, увидев открытые рты. Торопливо добавил:
— Мы своё с ними уже отделили. С одних полей восстали. И сейчас воюем за новую жизнь. На одной стороне и против одного врага. Так что делить нам нечего. А кто старое помянет — глаз вон. Помните? Тем более что Гитлера давно нет, да и лет сколько прошло…
Все дружно кивнули головами.
— Ладно, пошли в отсек. Скоро уже отбой, а там и База… Нам-то с ними ещё туда-сюда. А вот как американцы с японцами уживаться будут — это вопрос! И ещё какой!
Шедший первым Воронцов, «афганец», чуть не споткнулся:
— Здесь ещё и камикадзе имеются?!
— Не знаю, как их у себя называют, но я их на флагмане видел, где в карцере сидел. Что японцы — точно. Без обмана.
— Сурово…
«Бесстрашный» вынырнул из подпространства и пошёл по касательной к планете. Десантники уже стояли в своём снаряжении на телепортационной платформе, ожидая активации. Команда, вспышка. И вот оно, такое знакомое солнце и военный городок. Михаил с сожалением осмотрелся — опять они одни. Только их рота. Тех, с кем дрался плечом к плечу, рядом нет. Раскидали по разным местам. Откуда забрали, туда и вернули. Впрочем, ладно. Иван Данилыч уже косится. Пора, Михаил…
— Рота, в расположение, шагом — марш! Раз-два! Раз-два! Песню — запе-вай!
В чистый, напоенный запахом пряных трав местной степи, окружающей тренировочный лагерь, взвился мощный голос запевалы:
На границе тучи ходят хмуро, Край суровый тишиной объят, У высоких берегов Амура Часовые Родины стоят…А вот и Раут. Стоит, губы шевелятся. Считает. Ждёт потерь. Снова пересчитывает. Не верит своим глазам. А впереди — Иван Данилович. Ромбами на погонах лейтенантскими сияет…
С утра отдых. Редкое солдатское счастье. Можно ничего не делать, валяться на кровати, смотреть головизор, читать книжку или писать письма домой, которые никогда не получат родственники. А ещё можно засесть в учебном классе, включить компьютер и попытаться проиграть заново всё, что происходило с тобой в те двое суток. Снова ощутить надсадное дыхание напарника в микрофонах, рвущийся со свистом воздух в измученных лёгких, кипение адреналина в бурлящей от опасности крови. Всё можно. Имперские офицеры и сержанты сегодня в городке не присутствуют. Хоть водку пей. Ничего тебе не будет. Но удивительно, к спиртному никто не притронулся, хотя лавочка и работала без ограничений. Только отчего-то солдаты не местный алкоголь пьют, а чай. Ну, не совсем чай, так, есть у них одно растение. Тоже заваривают в кипятке. Настой получается густой, коричневый, взбадривает сильно. Сон ещё пропадает. Вот и сидят бойцы, расслабляются. У каждого на столе по коробке конфет или какой-нибудь выпечки. Уплетают сладкое. А почему — сами понять не могут. Может, потому что утром медицинское освидетельствование на предмет пригодности к космическим полётам? Тоже причина…
Иванов сидел в тактическом классе. Умная машина и так и сяк вертела данные, которые Михаил заложил в неё со своего сержантского планшета. Проигрывала различные варианты, моделировала ситуации. Сержант не хотел влипать в истории. Насчёт того чтобы стать флотским, он и не мечтал. Ведь даже к авиации никакого отношения, той, ещё земной, отношения не имел. Раз, правда, аэродром охраняли. И всё. А вот пограничником, а затем пехотинцем пришлось отбыть почти три года. Уже документы получил проездные домой, да вот — полыхнуло. Аккурат в понедельник должен был на поезд садиться в городе Сортавале, что в Республике Карелия. И на тебе — война… Ему не повезло. Но не в том смысле, что немцы напали. Через неделю после начала и финны выступили. Михаила снайпер подстрелил. Хорошо хоть не насмерть! Два месяца в Ленинграде в госпитале провалялся. Выкарабкался. Потом — чудо спасло. Оказался по ту сторону кольца. И пошло, поехало. Стоять до последнего, затем назад. Снова стоим. «Кто смелый» в левой руке, «СВТ» — в правой. Ячейка. И такие же, как он, по бокам. Страшно. Стреляешь и не видишь, есть кто ещё живой рядом или нет? Потом легче стало. Когда население мобилизовали на рытьё рубежей. Занимали иногда окопы. В полный профиль. Заботливо выстланные по дну мостками из прутьев, чтобы сидельцам в осенней грязи не утонуть. Так дошли до Стремилово. Снова зацепило. Правда, вскользь. Осколком. Даже не уходил в тыл. Зажило как на собаке. Ротный санитар перевязки делал. Пристал к ним мужик один, по образованию — ветеринар. Но дело знал. Не жаловались на него бойцы. Что мог и не мог, всё равно делал. Руки не опускал. Под Москвой его и убило. На том же Стремиловском рубеже. Раненого бинтовал, а его со спины, очередью в упор. Так ведь немца пытался спасти…
Зимой ожили. Считай, на полторы сотни вёрст германцев отогнали. Да и потом тоже долбили от души. Поверили, обрадовались. Союзники так называемые проснулись. Появились в войсках танки невиданные, патроны с иностранными надписями, гранаты. Кое-кто из командиров стал «кольтами» щеголять, «браунингами». Коричневые кожаные костюмы напялили. Да толку! Летом Гитлер снова дал по зубам Красной Армии. Чудом Михаил под Киев не угодил! Просто чудом! Кто-то из железнодорожного начальства напутал, и вместо Украины их эшелон на Дон попал. И вот…