Сборник статей и интервью 2006г.

Кагарлицкий Борис Юльевич

Михаил Соколов: А вы - наоборот?

Борис Кагарлицкий: Не обязательно, что наоборот. Но, во всяком случае, я не согласен с этим подходом. Я считаю, что одни компоненты с другими просто очень тесно связаны. Одно без другого не получается. Политика смешанная не потому, что одни противоречат другим, а потому, что вот именно так в жизни и получается. Если вы хотите проводить либеральную политику, то она у вас получится в реальной жизни вот такой, а ни какой-то другой.

Андрей Нечаев: Борис, я прошу прощения. А можно привести хоть один пример либеральной политики за последний, допустим, год?

Борис Кагарлицкий: Мы, по-моему, только что говорили о реформе ЖКХ. Просто вы тут же сказали: «А она не либеральная».

Андрей Нечаев: А там просто нет никакой реформы.

Борис Кагарлицкий: Ну как нет никакой реформы, когда все на рыночные рельсы переводится?!

Михаил Соколов: Пока нет.

Борис Кагарлицкий: Почему пока нет? Очень даже есть.

Андрей Нечаев: Почему повышение тарифов является либеральной реформой?

Борис Кагарлицкий: Почитайте новый Жилищный кодекс. Он насквозь либеральный, он насквозь рыночный, он насквозь ориентирован на приватизацию.

Михаил Соколов: А вы за то, чтобы подъезды некому было мыть, да? И вообще за то, чтобы все разваливалось?

Борис Кагарлицкий: Нет, я за то, чтобы было кому мыть подъезды. Извините, пожалуйста, но это уже чисто демагогический аргумент. Что значит - подъезды некому мыть? Подъезды некому мыть потому, что нет муниципальных денег на это. А муниципальных денег нет потому, что…

Михаил Соколов: А где же их взять?

Борис Кагарлицкий: Да в том же стабилизационном фонде они лежат. Просто либеральная идеология запрещает использовать стабилизационный фонд на инвестиции, потому что «ах, будет инфляция».

Михаил Соколов: А про «голландскую болезнь» вы не знаете?

Борис Кагарлицкий: Знаем прекрасно про «голландскую болезнь», знаем, как этот замечательный образ придуман либеральными пропагандистами.

Андрей Нечаев: Причем здесь либеральная экономика и стабилизационный фонд?

Борис Кагарлицкий: Очень даже причем.

Но позвольте мне все-таки ответить на вопрос радиослушателя. Ведь вы же меня перебили, когда я попытался ответить.

Михаил Соколов: Не расстраивайтесь.

Борис Кагарлицкий: А вопросы были мне заданы все же.

Так вот, если говорить о той политике, которая проводится, то ведь с ней же все очень просто. Это политика выгодна современным элитам российским и международным. Значит, до тех пор, пока эти элиты у власти, эти люди, эти силы, эти классы находятся у власти, они ее менять не будут. Точка. Как бы тут вопрос уже находится за пределами экономики. Это сфера политики и политической борьбы.

А что касается того, что происходит с долларом, то, во-первых, это вещь давно запрограммированная, это все было прекрасно известно. Стерилизация нашей экономики (выражение Кудрина цитирую), проводимая через стабилизационный фонд, она неизбежно должна была вести именно к этим последствиям. То, что деньги выводятся из экономики, закладываются в доллары или, обратите внимание, в средства, которые идут через американские государственные бумаги (тоже немаловажное обстоятельство), то есть мы финансируем внутренний долг США тем самым, - это политика, которая крайне выгодна международным финансовым спекулянтам, но весьма мрачные последствия имеет для России. Это политика, которую проводят наши нынешние либеральные министры финансов и экономики, соответственно, Кудрин и Греф.

Михаил Соколов: Кстати говоря, на конференции опять же, которая прошла в эти дни, Алексей Улюкаев, первый заместитель председателя Центробанка, сказал, что стабилизационный фонд - это такое страхование на случай всяких неожиданностей, поэтому с этими деньгами надо обращаться консервативно и особо о доходах здесь не думать. А если хотите доходов, то нужно создать еще Фонд будущих поколений, который должен управляться менее консервативно.

Андрей, ваш комментарий, пожалуйста. Что вы скажете слушателю, который беспокоится за обесценивающийся стабилизационный фонд?

Андрей Нечаев: Стабилизационный фонд, безусловно, обесценивается. Дальше можно дискутировать, чем занимаются аппарат правительства и Министерство финансов между собой, что само по себе очень любопытно. А о том, насколько он обесценивается, надо ли считать в долларах или в рублях, связывать это с размещением или не связывать…

Я-то, собственно, свою позицию ведь уже обозначил, что я вообще не считаю, что стабилизационный фонд надо создавать в тех объемах, по крайней мере, в которых он создается. И нам бы в этом плане пора остановиться, оставив эти деньги в экономике. Причем оставив не просто так, а дифференцированной налоговой политикой, с тем, чтобы стимулировать высокотехнологичные отрасли, которые могут создать хоть какую-то альтернативу нефтяному экспорту и позволить нам, ну, если не слезть с нефтяной иглы, то, по крайней мере, как-то немножко меньше на ней барахтаться, чтобы не так болезненно она нас колола.

Борис Кагарлицкий: Если барахтаться, то будет больнее.

Андрей Нечаев: Ну, не будем сейчас играть образами.

Михаил Соколов: В общем, вы не такой монетарист, как Кудрин, бухгалтерского типа.

Андрей Нечаев: Так тут опять монетаризм совершенно не при чем. Еще раз говорю, если мы рассматриваем стабилизационный фонд как сугубо антиинфляционную меру, то он показал свою, мягко говоря, невысокую эффективность. Другое дело, что вот те деньги, которые уже собрали в стабилизационный фонд… по-моему, их не надо было в таком количестве собирать туда. Но вот те деньги, которые уже собрали в стабилизационный фонд, если сейчас начать их тратить…

Михаил Соколов: Так их уже начинают тратить.

Андрей Нечаев: Да, начинают. Но я опять не понимаю, причем здесь либерализм, когда совершенно не продуманная, скажем, скверно проведенная монетизация льгот, которая обошлась бюджету, в конечном итоге, в четыре раза дороже, чем он изначально планировал, причем здесь, скажем, какая-нибудь либеральная политика, раз уж мы привязались к этим терминам, я только об этом. Да, начали тратить. И на Пенсионный фонд начинают тратить. Сейчас вот на национальные проекты начали тратить, на инвестиционные…

Михаил Соколов: Кстати, Улюкаев интересно сказал. В августе были достаточно большие вливания как раз бюджетных денег, а ответ - это инфляция первых трех месяцев года - 5 процентов инфляция. А планы правительства, по-моему, 9,5.

Андрей Нечаев: 8,5. И отчасти Улюкаев, безусловно, прав. Только я еще раз напомню, что немалый вклад в средний индекс инфляции или в среднее повышение цен внесло повышение регулируемых или контролируемых государством тарифов - газ, ЖКХ, пассажирский транспорт, содержание детей в детских садах и так далее, - которые, в общем-то, к монетаризму и к монетарной политике вообще никакого отношения не имеют, и к стабилизационному фонду, собственно говоря, тоже.