Сборник зарубежной фантастики
Шрифт:
Туман стал гуще; трудно было разобрать, как далеко видит объектив: на несколько сантиметров или на десятки километров — не было никаких отчетливых деталей, которые могли бы дать представление о масштабе. Космонавты уж было решили, что идея телепередачи с борта зонда потерпела крах: камера работает, но в этой туманной, взвихренной атмосфере ей ничего не увидать.
И вдруг в одно мгновение туман исчез. Зонд, вероятно, пронизал высокий слой облаков и вошел в область совершенно отчетливой видимости — может, в слой почти чистого водорода с рассеянными в нем единичными кристаллами аммиака. Хотя определить масштаб изображения все еще не удавалось, дальность обзора камеры явно
Картина, открывшаяся перед астронавтами, была столь необычной, что глазу, привыкшему к земным краскам и формам, она показалась немыслимой. Далеко-далеко внизу простиралось безбрежное золотое море, испещренное пятинами различных оттенков, рассеченное параллельными хребтами — быть может, гребнями гигантских волн. Но они не двигались; впрочем, масштабы обзора были слишком велики, чтобы можно было заметить какое-либо движение внизу. Главное заключалось в том, что все это золотое видение никак не могло быть океаном: оно находилось еще очень высоко в атмосфере. Это мог быть только еще один лежавший ниже слой облаков.
И тут в поле зрения камеры мелькнуло нечто очень странное, дразняще-затуманенное расстоянием. Где-то очень далеко золотое море, вздыбившись, завершалось Удивительно симметричным конусом, похожим на вулкан. Вершину конуса окружал венец из маленьких пушистых облачков примерно одинакового размера, очень четких и раздельных. В них было что-то тревожащее, что-то противоестественное — впрочем, и всю эту потрясающую панораму вряд ли можно было назвать естественной.
Тут зонд, видимо увлеченный каким-то вихрем в быстро уплотняющейся атмосфере, развернулся в другом направлении, и несколько секунд на экране был один лишь золотой туман. Затем вращение прекратилось; «море» теперь было значительно ближе, но столь же загадочно, как и прежде. Кое-где на нем виднелись бесформенные черные пятна — может быть, разрывы, открывающие вид на нижние слои атмосферы.
Зонду не суждено было достичь их. С каждым километром вниз плотность газа вокруг него резко возрастала, и чем ближе к скрытой от глаза поверхности планеты он опускался, тем больше становилось давление. Он был еще высоко над таинственным морем, как вдруг изображение на экране корабля мигнуло, а затем и вовсе исчезло: в это мгновение первый исследователь с Земли был раздавлен весом многокилометрового слоя атмосферы над ним.
За свою короткую жизнь зонд дал беглое представление, может быть, об одной — миллионной доле тайн Юпитера, далеко не достигнув его поверхности, находившейся в сотнях километров ниже, под сгущающимся туманом. Когда изображение на экране погасло, Боумену и Пулу долго не хотелось говорить: одна и та же мысль завладела обоими.
Древние и впрямь были ближе к истине, чем могли предполагать, когда присвоили этому миру имя повелителя богов. Если там, внизу, на его поверхности, есть жизнь, сколько времени потребуется людям на то, чтоб хотя бы обнаружить ее? А затем — сколько пройдет веков, пока люди смогут последовать за этим пионером? И какой корабль они для этого придумают?
Но экипажу «Дискавери» некогда было заниматься этими вопросами. Его путь лежал к другому, еще более странному миру, отделенному от Солнца вдвое большим расстоянием. И до него было еще восемьсот миллионов километров пустынного пространства, куда залетали одни лишь кометы.
ЧАСТЬ IV
БЕЗДНА
Глава 21
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Знакомые звуки песенки «С днем рождения», переброшенные со скоростью света через миллиард с лишним километров космического пространства, прозвенели в тесной
Помолчав немного, мистер Пул-старший сипло сказал:
— Ну что ж, Фрэнк, не могу придумать, что еще тебе сказать сейчас… Скажу одно: мы мысленно с тобой и желаем тебе всяческого счастья в твой день рождения.
— Береги себя, родной, — вставила миссис Пул голосом, полным слез. — Благослови тебя бог.
Затем все нестройным хором крикнули: «До свиданья!», и экран померк. «Как странно, — подумал Пул, — что все это на самом деле было больше часа назад, а сейчас родные уже разъехались, и кое-кто из них катит по дорогам далеко от родительского дома». Это запаздывание сигналов связи хотя и могло быть иногда мучительным, вместе с тем таило в себе великое благо. Как и все люди его века, Пул считал само собой разумеющимся, что он может в любую минуту переговорить с кем ему вздумается. Но здесь не Земля, здесь все по-другому, и эта перемена оказала на него сильнейшее психологическое воздействие. Он ощутил себя в каком-то ином измерении, и почти все нити эмоциональных связей растянулись и, не выдержав напряжения, порвались.
— Прошу извинить, что прерываю празднество, — сказал ЭАЛ, — но у меня важное дело.
— Что случилось? — в один голос спросили Боумен и Пул.
— Испытываю затруднение в поддержании контакта с Землей. Неполадки в блоке АЕ-35. По данным моего центра аварийных прогнозов, в ближайшие семьдесят два часа блок может отказать.
— Мы займемся им, — ответил Боумен. — Посмотрим, как обстоит дело с оптической наводкой.
— Готово, Дейв. Пока еще наводка в полном порядке.
На контрольном экране появился полумесяц безупречной формы, очень яркий на черном, почти беззвездном фоне. Он был закрыт облаками, на нем не проступало никаких географических контуров, которые можно было узнать. С первого взгляда можно было принять его за Венеру.
Но только с первого взгляда, потому что рядом была Луна, которой у Венеры нет, настоящая Луна примерно вчетверо меньше Земли и точно в той же фазе. Их очень легко было принять за мать и дитя, как и считали многие астрономы раньше, пока изучение лунных пород не показало, что Луна никогда не была частью Земли.
С полминуты Боумен и Пул молча изучали экран. Это изображение передавала на пульт управления длиннофокусная телевизионная камера, укрепленная на ободе большой параболической антенны. Перекрестье, наложенное центром на изображение Земли, указывало, что антенна ориентирована точно. Ведь если узкий карандашик луча не был бы наведен точно на Землю, они не смогли бы ни передавать, ни принимать передач. Сигналы, посланные в обоих направлениях, не попадали бы на антенны и улетали бы, унося с собой нераскрытыми слова и образы сквозь всю Солнечную систему в бескрайнюю пустоту, простирающуюся за ней. Если бы они и были когда-нибудь приняты, то лишь через столетия — и, конечно, не землянами…
— Ты знаешь, где неполадки? — спросил Боумен.
— Неполадки перемежающиеся, — ответил ЭАЛ, — и я не могу уточнить, где именно. По-видимому, в блоке АЕ-35.
— Что ты предлагаешь?
— Лучше всего заменить блок запасным, а снятый проверить.
— Ладно. Дайте нам подтверждающую запись.
На контрольном экране высветились все необходимые данные, и одновременно из прорези под экраном выскользнул лист бумаги. При всех электронных методах считывания и регистрации бывали случаи, когда добрый старый печатный текст оказывался все же самой удобной формой записи.