Сборник.Том 4
Шрифт:
— Затем, думаю, что Джоранум не хочет, чтобы люди знали, откуда он родом на самом деле.
— Но почему? Все планеты в Империи равны — и в отношении закона, и в отношении традиций.
— Не знаю. Не уверен. В реальной жизни чаще всего всё обстоит не так идеально.
— Ну и откуда же он тогда? У тебя есть какая-то догадка?
— Да. Она возвращает нас к разговору о волосах.
— При чем тут волосы?
— Понимаешь, покуда я беседовал с Джоранумом, я всё время чувствовал себя не в своей тарелке и никак не мог понять почему. Наконец я понял, что это из-за его волос. Что-то в них было такое — густота, блеск… какая-то неестественная красота —
— Должен бы? — прищурилась Дорс. Похоже было, она всё поняла. — Ты хочешь сказать…
— Да, хочу. Он из архаичного, напичканного мифами тренторианского сектора Микоген. Вот именно это он и пытается скрыть.
Глава 10
Дорс Венабили холодно и трезво задумалась. Собственно, она только так и умела думать — холодно и трезво, в отличие от того, как вела себя во время эмоциональных вспышек.
Она закрыла глаза, чтобы лучше сосредоточиться. Прошло восемь лет с тех пор, как они с Гэри побывали в Микогене, да и пробыли там совсем недолго. Восторгаться там, прямо скажем, было нечем, разве только пища вызывала восхищение.
В сознании её мало-помалу воскресала картина… Странное, пуританское, патриархальное сообщество… Там действительно удаляли всю растительность с тела, и делалось это исключительно для того, чтобы противопоставить себя всем остальным, для того, чтобы «понять, кто такие микогенцы»… Легенды, воспоминания (или выдумки) о тех временах, когда они правили Галактикой, когда жизнь их длилась долго, когда существовали роботы…
Дорс открыла глаза и спросила:
— Зачем, Гэри?
— Зачем что, дорогая?
— Зачем ему скрывать, что он из Микогена?
Она вовсе не думала, что Гэри помнит о Микогене больше её, и помнить не мог, но у него был совсем другой ум — не лучше и не хуже, а просто другой. Её ум был способен лишь на то, чтобы запоминать и делать очевидные заключения в форме математической дедукции. А ум Гэри порой делал самые неожиданные скачки. Селдон, правда, старался делать вид, будто бы интуиция — это из той области, которая свойственна исключительно его ассистенту, Юго Амарилю, но Дорс он не мог обмануть. Селдон пытался производить и другое впечатление — несколько странноватого математика, который взирает на мир, не переставая удивляться, но и в этом он тоже не мог обмануть Дорс.
— Так зачем же ему скрывать, что он из Микогена? — повторила Дорс свой вопрос.
Селдон сидел, глядя в одну точку. Когда он вот так сидел, Дорс чутьем понимала, что он пытается извлечь нечто ценное из принципов психоистории, что помогло бы прояснить конкретный вопрос.
Наконец Селдон ответил:
— Микоген — жестокое сообщество с уймой ограничений. Там всегда отыщется кто-то, кто взбунтуется против их диктата над делами и мыслями. Всегда отыщется кто-то, кто захочет раствориться в общей массе, кто возжелает попасть в более раскрепощенный мир за пределами такого сообщества. Это вполне понятно.
— И поэтому они принялись выращивать искусственные волосы?
— Не совсем так. Чаще всего Отступники — именно так микогенцы именуют предателей и, безусловно, презирают их — носят парики. Это гораздо проще, но намного хуже. Как мне сказали, настоящие Отступники выращивают искусственные волосы. Процесс этот непростой, и стоит такая операция немалых денег, но в результате получается почти неотличимо от настоящих волос. Слыхать-то я об этом слыхал, но напрямую никогда не сталкивался. Несколько лет подряд я потратил на изучение всех восьмисот секторов Трентора, пытаясь выработать основные принципы и математическую основу психоистории. Пока я мало чем могу похвастаться, увы, но я узнал-таки кое-что.
— Но всё же зачем Отступникам скрывать, что они — из Микогена? Ведь их никто не преследует за это, насколько мне известно.
— Нет, не преследует. На самом деле нет такого отношения к микогенцам как к людям второго сорта. Всё гораздо хуже. Их никто не принимает всерьёз. Да, они умны — это признают все; они высокообразованны, честолюбивы, воспитанны, сущие мудрецы в том, что касается гурманства, поистине устрашающи в своей способности поддерживать процветание родного сектора, и всё-таки никто не принимает их всерьез. Их убеждения за пределами Микогена создают у людей впечатление глупости, просто невероятной, опереточной глупости. И такое отношение переносится даже на тех микогенцев, которые становятся Отступниками. Попытайся микогенец захватить власть в правительстве — да его же на смех поднимут. Когда тебя боятся — это ерунда. Когда тебя презирают — да нет, и с этим, пожалуй, жить можно. Но вот когда над тобой смеются — это невыносимо. Джоранум хочет стать премьер-министром, значит, у него должны быть волосы, мало того — он должен выставить себя уроженцем какого-то другого мира, причём желательно расположенного как можно дальше от Микогена.
— Но послушай, есть же люди лысые, то есть просто лысые?
— Есть, конечно, но всё равно их не спутаешь с теми, кто подвергся полной депиляции по микогенскому закону. Во Внешних Мирах на это всем было бы наплевать. Но само слово «Микоген» для жителей Внешних Миров — пустой звук. Микогенцы так крепко держатся за своё насиженное место, что мало кто из них когда-либо отправлялся во Внешние Миры. А вот здесь, на Тренторе, всё обстоит совсем по-другому. Да, люди тут могут быть лысыми, и всё-таки при самой большой лысине у них наблюдаются какие-то остатки волос, и их наличие неопровержимо указывает, что перед вами — никакие не микогенцы. Либо такие люди выращивают искусственные волосы. Те немногие, кто лыс абсолютно и безнадёжно, — ну, считай, что им здорово не повезло в жизни. Наверное, им приходится всюду предоставлять справку, что они не микогенцы.
Дорс, слегка нахмурившись, спросила:
— Что это нам даёт?
— Пока не знаю.
— А ты мог бы доказать, что он — микогенец, и сделать это достоянием гласности?
— Не уверен, что это будет легко. Он наверняка старательно замел следы, и даже в том случае, если мне удастся…
— Ну?
Селдон пожал плечами:
— Мне бы не хотелось призывать к дискриминации. Социальная ситуация на Тренторе и без того напряженная, так что вовсе незачем выпускать из-под замка страсти, которые потом ни мне, ни кому-то другому станут не подвластны. Если мне и придётся выложить этот микогенский козырь, то я выложу его последним.
— Значит, ты тоже желаешь минимализма.
— Естественно.
— И Что же в таком случае ты собираешься делать?
— Я договорился о встрече с Демерзелем. Может быть, он знает, что делать.
Дорс взглянула на него.
— Гэри, не обманывай себя. Так дело не пойдёт. Разве Демерзель обязан разгадывать за тебя все загадки?
— Нет, но, может быть, эту разгадает.
— А если нет?
— Значит, придётся придумать что-нибудь другое.