Сборник.Том 4
Шрифт:
Селдон почти управился с сандвичем, и чем дальше, тем менее отвратительным тот ему казался.
— Значит, ты говоришь, со мной всё будет в порядке?
— Бывают случаи, когда такая пища повреждает кишечную флору, и время от времени какой-нибудь чужеземец может заполучить расстройство пищеварения, но это редко, да и проходит быстро. Ты давай пей молочный коктейль. Он тебе, правда, тоже вряд ли понравится. Зато он содержит профилактическое средство от расстройства кишечника — так, на всякий пожарный…
Селдон поморщился:
— Ой, Челвик, хватит, лучше не говори больше об этом. Как-то мне не по себе от этой лекции.
— Тогда допивай коктейль, и вперёд.
Попутчики быстро покончили с едой и снова пустились в путь.
13
Вскоре они снова на полной скорости неслись по туннелю. Селдон наконец решил задать вопрос, который вертелся у него на языке уже около часа.
— Почему ты считаешь, что Галактическая Империя умирает?
Челвик повернулся к Селдону лицом.
— Я же журналист. На меня сыплется громадное количество информации, статистики. Публиковать я, правда, могу лишь малую толику из того, что узнаю. Население Трентора уменьшается. Двадцать пять лет назад оно составляло почти сорок пять миллиардов. Частично это связано с падением уровня рождаемости. Однако тут нужно учесть, что рождаемость на Тренторе никогда не была особенно высока. На самом деле, походишь по Трентору, приглядишься повнимательнее и заметишь, что детей на улицах совсем немного при таком-то колоссальном населении. И всё равно рождаемость падает. Ну и потом — эмиграция. Уезжает с Трентора гораздо больше народа, чем приезжает.
— Учитывая высокую численность населения, — вставил Селдон, — это вовсе не удивительно.
— Согласен, но раньше такого не было, вот это-то и удивительно. И ещё — торговля по всей Галактике сейчас идёт гораздо менее оживлённо, чем раньше. Люди думают так: раз сейчас нет никаких восстаний и войн, значит, всё хорошо и все тяготы прошлых столетий миновали. Тем не менее, как это ни парадоксально, политическая борьба, революции, войны — всё это признаки жизни. А сейчас — какая-то всеобщая усталость. Всё спокойно, но не потому, что люди довольны и счастливы, а потому, что устали и сдались.
— Ну, не знаю, не знаю, — недоверчиво проговорил Селдон.
— А я знаю. Взять хотя бы феномен антигравитации. Гравитационные подъёмники существуют, но широкого распространения не получили. Изобретение оказалось нерентабельным, однако никто и не предпринимает никаких попыток превратить его в рентабельное. Научный прогресс замедлился, ни о какой скорости в развитии техники говорить не приходится. Какая там скорость! Прогресс не движется, а ползет черепашьим шагом. В отдельных областях так и просто застой. Неужели ты и этого не замечаешь? Ты же математик, в конце концов!
— Не могу сказать, чтобы я сильно задумывался об этом!
— Ты не одинок. С этим просто все смирились. Учёные ручки сложили и твердят на все лады: то невозможно, это непрактично, а это — бесполезно. Не приемлют никаких возражений. Да вот хотя бы и тебя взять, для примера, чего там далеко ходить? Что ты говоришь о психоистории? «Она представляет чисто теоретический интерес, но не имеет никакого отношения к практике». Так ведь?
— И да, и нет, — раздражённо отозвался Селдон. — Да, она бесполезна в плане практики, но отнюдь не из-за того, что во мне напрочь погиб дух авантюризма и всяческая романтика. Она действительно бесполезна.
— По меньшей мере, — саркастически проговорил Челвик, — твоя убеждённость является следствием существования атмосферы упадка, которая царит во всей Империи.
— Таково твоё убеждение, — сердито буркнул Селдон. — А вдруг ты ошибаешься?
Челвик замолчал, задумался.
— Да, я могу ошибаться, — кивнул он наконец. — Всё, что я говорю, — плод интуиции, догадок. А для уверенности мне нужна работающая психоистория.
Селдон пожал плечами:
— Увы, мне нечем тебя порадовать. Но допустим, что ты прав. Допустим, что Империя действительно катится вниз по наклонной плоскости. Но ведь и после этого люди будут жить на свете.
— Да, но как они будут жить, вот в чём вопрос, дружище! Почти двенадцать тысячелетий Трентор властью Императоров ухитрялся удерживать в Империи мир и спокойствие. Конечно, были периоды беспокойства — бунты, локальные гражданские войны, множество трагедий, — но в общем и целом мир сохранялся. Почему Геликон проводит проимперскую политику? Да-да, твой родной мир. Да потому, что он маленький и слабый и соседние государства запросто поработили бы его, не поддерживай Империя его суверенитет и безопасность.
— Значит, ты предвещаешь всеобщую войну и анархию, если Империя отомрёт?
— Безусловно. Надо честно сказать, я не большой поклонник Императора, да и всего института Империи, но не вижу ей достойной замены. Просто не вижу, какое ещё установление могло бы обеспечить поддержание мира, и не желаю пустить события на самотек, пока не получу такой замены.
Селдон фыркнул:
— Ты рассуждаешь так, словно ты — властелин Галактики! Ты не позволишь, ты не желаешь… Тебе нужна замена… Кто ты такой, чтобы такое заявлять?
— Ты меня слишком буквально понял, — усмехнулся Челвик. — Я вовсе не себя лично имел в виду, не Четтера Челвика. На мой век Империи хватит за глаза. Очень может быть, что при моей жизни даже наметятся кое-какие изменения к лучшему. Жизнь — штука переменчивая. Упадок может смениться временным подъёмом. До смертельной агонии ещё далеко, может быть, целая тысяча лет, и, как ты понимаешь, к тому времени моё бренное тело будет давным-давно упокоено в земле, а потомков после меня не останется. Я не женат, с женщинами встречаюсь изредка, детей у меня нет, и заводить их я не собираюсь. Так что я не оставлю судьбе заложников и охотников за наследством. Кстати, после твоего доклада, Селдон, я навёл о тебе справки, ты уж извини. У тебя ведь тоже нет детей?