Сбываются другие мечты
Шрифт:
То, что искал, он увидел сразу. Включил маленький белый ноутбук, удалил все папки с «рабочего стола» и очистил «корзину», достал шприц и ампулу, наполнил шприц, положил в карман. Лишних страданий для Екатерины он не хотел – быстро нажать нужную точку на шее, сделать укол, включить газ. Она ничего не почувствует, и с версией самоубийства поспорить будет трудно, тем более что замужняя женщина ушла от мужа.
Пока программа работала, он стоял у окна, наблюдая за входом в подъезд.
Это рушило все его планы, с двумя он не справится. Оставаться в квартире было опасно. Он захлопнул крышку ноутбука, надеясь, что опасной информации в нём не осталось, выскочил за дверь, поднялся на два этажа выше. Дождался, когда внизу хлопнет дверь, и по лестнице спустился вниз.
Двенадцатое октября, суббота
Большой необходимости появляться в отделении не было, но Аркадий Львович решил зайти. Накануне оперировали парня лет тридцати, привезли на «Скорой» с прободением язвы желудка. Фактически вытащили с того света, если и дальше всё пойдёт нормально, он может отмечать в этот день второе рождение. Больной спал. Раствор в капельнице подходил к концу, Аркадий Львович перекрыл подачу жидкости, пощупал пульс, вгляделся в бескровное лицо.
Без анализов было ясно, что мужик давно злоупотребляет алкоголем и к здоровому образу жизни не стремится. Интересно, сын таких тоже считает электоратом?
Несколько лет назад в отделении был похожий пациент. Ольга тогда ещё здесь работала. К нему приходила грязная полупьяная баба с опухшим лицом, которую Аркадий Львович просто физически не мог видеть и дважды выгонял.
– Аркадий, она такой же человек, – с грустью сказала тогда Ольга. Кажется, после того, как он выгнал бабу во второй раз. – Они такие же люди, как мы.
– Они не такие, – разозлился он. Хотел добавить, что они вообще не люди, но не стал.
Они курили в больничном дворе, тогда ещё разрешалось курить на территории больницы. Весной это было или осенью, Аркадий Львович не помнил, помнил только, что Ольга была в наброшенной на плечи светлой куртке, а ещё помнил выражение грустной укоризны на её лице. Она показалась ему сошедшей с иконы, и он разозлился на себя за нелепое сравнение, Перовский всегда не любил пошлости.
Тогда же он впервые подумал и пожалел о том, что Ольга в какой-то степени потянулась к нему из-за своего одиночества. Нет, он нисколько в ней не сомневался, он уже тогда знал, что любит его она искренне и преданно, и всё-таки ему хотелось, чтобы Ольга сама его выбрала потому, что, кроме него, ей никого не надо.
Кажется, за эти мысли он тоже тогда на себя разозлился.
Перовский вышел из реанимации, направился к лифту.
– Аркадий! – остановила его онколог из соседнего отделения.
Он поговорил с ней, потом с дежурным хирургом. Жизнь шла своим чередом, но эта жизнь больше ему не нужна.
Давно надо было встать, выпить кофе, заняться чем-нибудь, хотя бы уборкой, но Катя лежала, смотрела в потолок и хотела только одного – чтобы наступил вечер и она могла бы опять провалиться в сон.
Заиграл лежащий на тумбочке телефон, Катя протянула руку, ответила.
– Я иду к ней стричься. Попросила Машу договориться насчёт меня, – сообщила Лена.
– К Людмиле? – резко села на постели Катя. – Когда?
– В два.
– Я с тобой, – Катя вскочила, одной рукой поправила сползшее одеяло.
– Давай в полвторого у моей машины.
– Давай.
Время Катя не рассчитала и в собственный двор приехала рано, боялась встретить Глеба, но не встретила. Покурила около Лениной машины, повернувшись спиной к своему бывшему подъезду.
– Слушай, – наконец появилась задумчивая Лена. – Если к ней никакой очереди нет, может, она плохо стрижёт, а? Страшновато как-то.
– У Машки стрижка отличная.
– Это да, я тоже заметила.
– А потом, она же не пол-Москвы дома стрижёт, так, несколько человек, в виде исключения. В салоне-то, наверное, к ней очередь. Лена, – догадалась наконец Катя. – Давай я пойду. Мне как раз постричься не мешает.
– Нет, – вздохнула та и с тоской потрогала собственные волосы. – Рискну.
Доехали быстро. Лена приткнула машину, хлопнула дверцей и скрылась в подъезде. Катя уселась поудобнее и стала ждать.
Лены не было часа полтора. Затекли ноги, Катя дважды выходила из машины, прогуливалась, опять залезала в салон и вконец извелась. Подруга выскочила из подъезда, как будто за ней гнались. Рывком открыла дверь, плюхнулась на сиденье и выпалила:
– Кого ты видела?
– Где? – опешила Катя.
– Кто сейчас в подъезд входил? – разозлилась Лена.
– Никто.
– Входил кто-то! Вспомни!
– Мужик какой-то прошёл, – нахмурилась Катя. – И всё. Что случилось-то?
– Какой мужик?
– Не знаю. Не обратила внимания.
– Надо было обратить, – проворчала Лена. – Мужик к ней шёл, к Людке. Это не твой ухажёр?
– Нет. Точно не он. Просто мужик в коричневой куртке. Пониже моего пациента. Ой! – ахнула Катя, разглядев подругу. – А хорошо-то тебе как!
– Угу, – кивнула Лена. – Отлично стрижёт, ничего не скажешь. Теперь всегда буду к ней ходить. Если её не посадят.
– Вроде пока сажать не за что.
– Ну… какая-то же афера творится. Короче. Она меня уже сушила, тут ей кто-то позвонил, она заволновалась, сразу к зеркалу кинулась. Мужик звонил, точно. И быстренько меня выпроводила. Представляешь, она стояла в дверях, пока лифт не подошёл. Я, конечно, на несколько этажей спустилась и стала наверх по лестнице подниматься, но не успела. Когда до её этажа добрела, дверь уже хлопнула. Точно не твой пришёл?
– Точно. Его я бы узнала. Поехали, Лен, – вздохнула Катя. – У меня уже спина затекла.