Сбывшееся ожидание
Шрифт:
Вначале он немного растерялся – какие данные указать. Но потом придумал на ходу: фирма Совинком, должность: генеральный директор, адрес: Петербург, набережная Мойки дом 70. Телефон продиктовал свой мобильный. Услышав «Мойка 70», девушка немного удивленно вскинула брови. Андрей еще раз повторил, и она зафиксировала услышанное в блокноте.
Он попытался завязать разговор – спросил, может ли заказать рекламную кампанию своей продукции – медицинского оборудования, и может ли быть уверен, что Бонапарт обеспечит мощный промоушен. Девушка ответила односложно – «все клиенты остаются довольны нашими услугами». Ну никак её не разговорить. Да и что она могла сказать?! Наверняка она не знала о планах хозяина этого здания относительно Белорусской железной дороги. Андрей продолжил расспросы, касающиеся рекламного бизнеса, но это было пустой тратой времени. И он, оплатив в кассе свой заказ, пошёл на выход. Самостоятельно ему это сделать не удалось. Менеджер препоручила
Результаты шпионской вылазки получились потрясающие. Очевидно, другого никто и не ожидал. Когда Андрей вернулся на завод, Владимир с Артуром уже уехали, а Игорь с Алексеем даже не оторвались от своих дел, чтобы спросить о результатах. Андрей уныло сообщил, как съездил. Алексей попросил набрать Владимира и сообщить номера белорусских машин. Идентификация приезжих внесла некоторое оживление в белорусский проект. Оказалось, что семерка БМВ и Рэйндж Ровер принадлежат тестю хозяина Судотехнологии. Учитывая, что в распоряжении влиятельного белоруса целый автопарк, нельзя было быть уверенным, что приезжал лично он, а не кто-то из его людей.
– Чего сидишь, давай пиздячь! – Алексей отвлек Андрея от безрадостного оцепенения.
Андрей энергично взялся за рутину – согласование отгрузки очередной партии батарей на заводоуправлении, сверка расчетов с коммерческим отделом Электро-Балта, комиссионные начальнику транспортного цеха (распоряжавшегося заводскими грузчиками, он фактически находился на зарплате у Экссона), и так далее. Но белорусский вопрос как был, так и остался открытым. Что делать?!
К концу рабочего дня он выдавил решение:
– Надо ехать в Минск и там разбираться на месте.
Он сообщил это Владимиру по телефону. Тот был на фитнесе, и, крутя педали велотренажера, ответил:
– Ну давай, витиеватый, без проблем.
Глава 7
Надхуллин оказался не готов принять Андрея по первому же звонку. Да и вообще – начальнику отдела снабжения было невдомек, почему он должен принимать коммерсантов. Когда тендер объявят – тогда и подавайте свою оферту, это можно сделать почтой, совсем необязательно выезжать к заказчику. Всё же Андрей добился, чтобы ему назначили аудиенцию. Подхуллин оказался более разговорчивым и сообщил, что тендер состоится в первых числах июня, и конечно же приоритет будет отдан Электро-Балту и его дилерам, поскольку в течение многих лет Белорусская ж-д закупает батареи данного производителя и все довольны качеством и ценами этой продукции.
Что касается Вальдемара, то он гнул свою линию: всё в порядке, я решаю вопросы. Насчет поездки он заявил, что ситуация под контролем, и приезжать есть смысл только в том случае, если петербургские партнеры хотят его проверить.
Помимо всего прочего, у Андрея появилась еще одна причина, чтобы преуспеть в белорусском деле во что бы то ни стало. Он потерпел поражение в вопросе, в котором по идее должен быть асом. Разбирательство с московской фирмой Русток окончилось неудачно для Экссона. Дубовицкая, та самая бухгалтерша из Рустока, запутавшая взаиморасчеты и профазанившая двести тысяч рублей, была с позором уволена, а вместо неё взяли грамотную женщину, которая распутала все неувязки, нашла недостающие документы, и доказала минусовое сальдо Экссона. А эти двести тысяч давно пошли в доход и были поделены между компаньонами. То, что правда всплыла наружу, стало большим разочарованием. Одно дело погнаться за прибылью и не получить её, и совсем другой коленкор, когда положил деньги в карман и вдруг оказывается, что их нужно вернуть. Владимир командировал Андрея в Москву: «Давай, решай проблему, это твоя работа!» Андрей поехал, и новая бухгалтер, разложив на столе бумаги, в присутствии гендиректора документально доказала, что Экссон должен Рустоку двести тысяч.
Компаньоны, вынужденные расстаться каждый с кровными сорока тысячами, смотрели на Андрея как на врага, отнимающего последние штаны.
Быстровы, хоть и продолжали получать доход с тех средств, что инвестировали в Совинком, волгоградский бизнес Андрея (по сути навязали деньги под процент и фактически посадили на ростовщическую иглу), недовольно кривились в присутствии Ансимовых, от которых эти операции тщательно скрывались. Мол, Разгон живет на дармовщинку и не развивает новые темы.
На самом деле покой Андрею только снился. И хотя он привык к напряженному рабочему графику, дела заполнили всё время его бодрствования, от утреннего пробуждения и до вечернего отхода ко сну, результаты его не радовали. Лишь в отношении Волгограда и Казани он почти успокоился. Основные клиенты, в первую очередь кардиоцентр и казанская больница номер шесть, не давали никаких поводов для волнения. Кроме того, на Совинкоме сложился надёжный коллектив. Так получилось, что принятая на работу в ноябре прошлого года Марина Маликова часто ездила в Казань и Волгоград – там у неё лучше получалось с продажами, чем в родном Петербурге, где, хоть и был обширный круг знакомств, но её везде воспринимали не как личность, а как сотрудницу Эльсинор Фармасьютикалз. Она оттуда уволилась, и теперь она никто. Клиенты были привязаны к Эльсинору. И теперь к ним ходит новый сотрудник этой американской компании, предлагая бесплатные инструменты, зазывая на заграничные конференции, приманивая бонусами. А в провинции всё для неё оказалось гораздо проще. И, хоть она сопротивлялась и не хотела брать на себя руководящие полномочия («мне не нужна ответственность, хочу тихо-спокойно выполнять свою работу»), всё же Андрей делегировал ей некоторые контролирующие функции – съездить проверить то, другое, доложить обстановку на местах, проконтролировать выполнение приказа и так далее. Её лёгкий характер способствовал тому, что она быстро освоилась и сдружилась со всеми сотрудниками.
Весь коллектив единодушно выступил против Риммы Абрамовой, бывшей сотрудницы Совинкома, переметнувшейся в «Джонсон и Джонсон». По условиям трудоустройства она переехала в Самару. При увольнении из Совинкома Андрей поставил ей условие: «Совинком forever, ты устраиваешься на Джонсон, но будешь работать на нас – скидывать заказы, подгонять клиентов, и так далее. Только на таких условиях я даю тебе рекомендацию». Впрочем, зная её крысиную натуру, он не рассчитывал на её благодарность или хотя бы лояльность. Так оно и получилось. На словах пообещав поддержку, она не только не сбросила ни одного заказа (продинамила как самарского сотрудника, так и волгоградских, которые специально приезжали в Самару, чтобы Римма провела их по клиентам), но и принялась на ровном месте создавать проблемы. Она обзвонила всех волгоградских клиентов, кого только знала, и настойчиво рекомендовала им некую самарскую фирму – джонсоновского дистрибьютора, с которой очень быстро снюхалась. Это был не то что опрометчивый, но бесполезный, неумный и недальновидный шаг. Андрею это стало известно в первый же день, тем более что Абрамова настолько сглупила, что обратилась к Кумару Калымову, заведующему рентгенхирургическим отделением волгоградского кардиоцентра. Даже если отбросить тот факт, что у Андрея с ним сложились не только тесные деловые, но и дружеские отношения (а Абрамова знала его только в лицо – ей было запрещено контактировать с сотрудниками кардиоцентра); то всё равно Калымов при всём желании не смог бы провести через конкурсы в кардиоцентре новую фирму. Совинком был в кардиоцентре поставщиком по умолчанию (либо, чтобы не вызывать подозрение, отгружали от аффилированных структур). Абрамова непонятно чего наговорила самарским фирмачам, но они приехали к Калымову уже для подписания договора, они пребывали в абсолютной уверенности, что у них тут всё схвачено и Римма «всё порешала». И крайне удивились тому, что Калымов не стал с ними разговаривать и молча показал им на дверь. В администрации кардиоцентра также никто не уделил им внимание.
В свете этой недружественной выходки Андрей написал тяжелую телегу на имя непосредственного начальника Абрамовой, менеджера по регионам компании Johnson & Johnson. В письме было указано, что Совинком исторически снабжает волгоградский кардиоцентр расходными материалами производства Johnson & Johnson, является добросовестным дилером, отрабатывает на 100 % этого стратегического клиента, и никто не cможет продавать туда продукции Джонсона больше, чем это делает Совинком. Поскольку самарская фирма не сама влезла в кардиоцентр, а с подачи представителя Джонсона, есть все основания полагать, что он действует по поручению своего руководства (ну и само собой активно лоббирует дилера, что в принципе на инофирмах запрещено). В связи с этим гендиректору Совинкома хотелось бы знать намерения компании Johnson & Johnson – может это недовольство работой волгоградского дилера.
В ответном письме менеджер по регионам Джонсона отметил заслуги фирмы Совинком – благодаря которой Джонсону удалось прочно закрепиться в Волгограде и других городах Южного региона. И выразил недоумение по поводу Риммы Абрамовой. Вообще он предполагал, что она наоборот станет двигать в Самаре родную фирму – Совинком, откуда вылупилась родом, и даже заранее простил ей это лоббирование. Он всё понимает, что пуповина ещё не высохла, по старой доброй памяти бывший сотрудник Совинкома чисто из благодарности будет помогать тем, благодаря кому получил хорошую должность на инофирме. И начальник Абрамовой заверил, что поставит ей на вид, прикажет не лезть в Волгоград и не ломать сложившийся рынок.
Римма со своей самарской конторой нарисовалась и в Казани, но и там ей дали отпор. Вообще осталось непонятным, на что она рассчитывала (и что хотела показать).
Но тем не менее Самара выпадала. Тамошнего сотрудника пришлось уволить из-за низких продаж.
На тот момент, весной 2003 года, из Волгограда нельзя было выжать больше того, что уже имелось. Да, можно было упереться рогом и пойти войной на чужие делянки. Но оно того не стоило, если и одержишь победу, то при внимательном анализе результата окажется, что эта победа – пиррова. И Андрей сделал упор на Петербург.