Счастье для двоих. Большая книга романов о любви для девочек
Шрифт:
Продавщица презрительно швырнула мне бахилы.
Мне хотелось рыдать.
За последние полчаса я пересмотрела свои взгляды на мир. Я увидела людскую натуру.
Как могли окружающие не заступиться за нас, не разнять драку? Почему люди такие циничные? Почему они смеялись и записывали драку на камеры?
Почему аптекарша ругает меня за то, что у меня нет пяти рублей? Как можно быть такой черствой? У меня друг пострадал, ему плохо. Разве можно меня упрекать за мелочь? Почему она не вникает в мою проблему?
Я никогда не думала, что люди бывают такими грубыми и черствыми.
Пока я покупала бахилы, Марата увезли в палату для осмотра.
Вокруг меня ходили врачи в белых халатах, пахло лекарствами. На скамейках сидели разные люди – и больные, и их родственники. Время от времени по коридору проходили санитары, толкая перед собой каталки с больными.
К смотровой направлялся врач. Он был худой, высокий, пожилой, с седыми волосами и в очках.
– Подождите! – Я схватила его за рукав. Он остановился. – Сейчас сюда привезли парня. Что с ним?
– А вы ему кто?
– Подруга.
– Привезите его документы, чтобы оформить его в больницу. Меня зовут Игорь Павлович. Я дежурный врач. Я буду заниматься этим парнем.
У Игоря Павловича был мягкий, доброжелательный, успокаивающий голос.
– А он что, будет лежать? – не поняла я.
– Девушка, – врач посмотрел на меня как на глупого ребенка, – вы видели, что с ним случилось? Мы предполагаем, что у него сотрясение мозга.
Игорь Павлович зашел в смотровую и захлопнул дверь.
Кошелек я потеряла вместе с сумкой, но телефон был у меня в руке. Я сжимала его как драгоценность.
Я позвонила знакомому отца Марата, у которого он жил в Лимонном, ведь Марат иногородний, рассказала о случившемся и попросила привезти Маратовы документы.
Пока Марата обследовали, а дядя Руслан ехал в больницу, я сидела на стуле в коридоре и думала о происшедшем.
Рухнули все планы. Никакой вечеринки. Никаких романсов под гитару.
Какая все-таки жизнь странная штука. Человек живет, что-то планирует, а все вдруг случается совершенно по-другому. Судьба не спрашивает, готов человек к такому повороту событий или нет.
Я чувствовала себя растерянной.
Человеку комфортно, когда ему известны его дальнейшие планы. Работая днем, он знает, что сейчас пойдет домой, приведет себя в порядок, встретится с друзьями и направится на вечеринку.
Но человеку плохо, когда нет никаких планов. Не на что ориентироваться. Чувствуешь себя выброшенным в открытое море, и рядом нет спасательной шлюпки.
Вот сейчас я чувствовала себя именно так.
Что будет дальше? Что со здоровьем Марата?
Голова шла кругом.
Все случилось настолько неожиданно… Я сижу в коридоре в купальнике и парео. Как сирота…
Сильно пахнет лекарствами. Лампы дневного света мигают. Мимо проходят врачи…
Я вспомнила, что год назад мы с Маратом были в этой же самой больнице – привезли сюда маму, которая сломала руку и ногу, когда собирала урожай лагенарий. И вот теперь я снова сижу в этой больнице, но уже по другому поводу.
У меня болела кожа на голове. Еще бы – кто-то таскал меня за косички! Не удивлюсь, если половина волос вырвана.
Я увидела маму. Она стояла возле аптеки и надевала бахилы.
– Полина! – воскликнула она, подходя ближе. – Что у вас случилось?
Я все рассказала.
Мама села рядом и обняла меня.
Она была одета в нарядный костюм. Собиралась на вечеринку… А приехала в больницу. Поверх туфель были надеты синие бахилы.
– Фулата и Ваня в милиции, дают показания, – сказала мама.
Мы молчали. Текли томительные минуты ожидания.
В коридоре появилась уборщица. Она намочила в воде кусок мешковины (такая же тряпка у нас в школе), выжала, набросила ее на швабру и стала мыть пол, задевая наши ноги тряпкой, с которой сыпались какие-то крошки и лилась вода.
Для этой уборщицы люди в коридоре больницы – обычное явление. А для людей нахождение в больнице – катастрофа.
Уборщица посмотрела на мамину татуировку на лбу и фыркнула.
– Мам, прикрой свой третий глаз челкой, – попросила я. – Здесь же не телевидение. И вообще, езжай на вечеринку. Тебе надо. Пусть хоть кто-то из нас будет, а то Оксана обидится.
– С ума сошла? – поразилась мама. Она достала из сумочки зеркальце и немного прикрыла волосами татуировку. – Какая вечеринка, если такое случилось?
К нам подошли люди в милицейской форме. Выяснилось, что, когда в больницу поступает человек, пострадавший в результате драки, врачи сообщают об этом в милицию.
Я рассказала милиционерам подробности.
– А приметы запомнили?
– Их было пятеро. С огромными мускулами. Из примет – у одного была рыжая бородка, а у другого татуировка «Леха» на левом предплечье. Я видела их сегодня днем на пляже. Они вели себя очень вызывающе. Приставали к людям, поливали их пивом, мусорили…
– Вы вступали с ними в конфликт? – насторожились милиционеры.
– Я работаю спасателем на пляже, на спасательной вышке № 5, – сказала я. – По долгу службы я делаю людям замечания в мегафон. И им тоже сделала.
– Возможно, они вас запомнили, – предположил один из милиционеров.
– Если вы имеете в виду, что они запомнили, что я им сделала замечание, и из-за этого отомстили, этот вариант отпадает. Замечание им делала не я, а мой напарник Артем. Я лично не вступала с ними в конфликт. Эта драка не была спланированной, – заверила я. – Они были пьяные, подошли к Фулате, чтобы она заплела им косички, а Фулата сказала, что не может это сделать, потому что они лысые…