Счастье и тайна
Шрифт:
— Как у вас хорошо получается! — восхитилась я.
Она внимательно посмотрела на меня и неожиданно спросила:
— Как погиб Габриел?
Я вздрогнула.
— На следствии они сказали… — начала я.
— Но ты-то считаешь, что он не мог покончить с собой?
— Я говорила, что не могу поверить в то, что он мог так поступить.
— Так как же он погиб?
— Не знаю. Я только чувствую в глубине души, что он не мог этого сделать.
— Я это чувствую в глубине души. Ты должна сказать мне. Мы должны узнать. Мне
Я посмотрела на часы, приколотые к блузке. Этот жест означал, что мне пора идти.
— Скоро я закончу то, над чем сейчас работаю. И тогда мне надо будет знать. Ты должна мне сказать.
— А над чем вы сейчас работаете?
— Посмотри, — и она потащила меня через всю комнату к окну.
Там на раме было натянуто знакомое изображение дома.
— Но вы уже такую вышивали!
— Нет, это другая. Здесь уже Габриел не смотрит на дом вместе со всеми остальными. Только Мэтью, Рут, Хагар, я, Люк, Саймон…
И вдруг мне стало душно в этой комнате, я устала все время разгадывать ее иносказательные речи. Все-таки это была странная женщина: в ней одновременно уживались невинность и мудрость.
С меня было достаточно символов. Я хотела добраться до своей комнаты и отдохнуть.
— Я ведь заблудилась. Скажите мне, как отсюда добраться до южного крыла?
— Лучше я покажу тебе, — и она, как послушный ребенок, засеменила рядом со мной, открыла дверь, и мы вышли в коридор.
Я пошла за ней, и когда она открыла еще одну дверь, мы оказались на балконе, похожем на тот, где произошла трагедия.
— Восточный балкон, — сказала она. — Я думала, тебе захочется посмотреть. Только с этого балкона еще никто не падал и не разбивался насмерть.
Губы ее скривило что-то похожее на усмешку.
— Посмотри вниз, — сказала она, — Посмотри! Вот как там далеко внизу. — Она передернулась, и я вдруг ощутила, как ее маленькое хрупкое тело прижало меня к перилам. На минуту меня охватил ужас при мысли, что она захочет столкнуть меня вниз.
Потом она выпалила:
— Ты ведь не веришь, что он покончил с собой? Ведь не веришь!
Я, освободившись, отпрянула от парапета, пошла к двери и с облегчением вступила в коридор.
Она пошла впереди и очень скоро привела меня в южное крыло.
Теперь она опять выглядела старушкой, и мне показалось, что перемена в ней произошла именно в тот момент, когда она перешла из восточного крыла в южное.
Несмотря на мои протесты, она проводила меня до моих комнат, хотя я и говорила ей, что теперь уже знаю дорогу.
На пороге моей комнаты я поблагодарила ее и сказала, что с большим удовольствием посмотрела ее гобелены. Лицо ее засветилось от радости. Потом она приложила палец к губам:
— Мы должны узнать, — сказала она. — Не забывай. Мне еще чадо доделать картину.
Потом она заговорщически улыбнулась и тихо удалилась.
Через несколько дней я приняла решение.
Я все еще занимала Те комнаты, где раньше жили мы с Габриелом, и мне не было здесь покоя. Я плохо спала — а ведь раньше со мной такого никогда не бывало. Я, правда, ложилась в постель, но через несколько минут в испуге просыпалась — мне казалось, что кто-то зовет меня. Несколько раз я думала, что это на самом деле так и есть, и вставала с постели, чтобы посмотреть, кто там за дверью. Но потом убедилась, что это было что-то вроде навязчивого кошмара. Я пыталась задремать и вскакивала вновь; и так продолжалось до раннего утра. Тогда уже совершенно измученная, я наконец-то засыпала.
Мне снился всегда один и тот же сон — кто-то зовет меня по имени.
Иногда мне казалось, что это голос Габриела зовет меня: «Кэтрин!», а иногда это был голос отца, зовущий: «Кэти!» Я понимала, что это происходит во сне и что виной всему удар судьбы, который я никак не могла пережить.
Внешне я казалась довольно спокойной, но внутри меня терзали дурные предчувствия. Ведь я не просто потеряла мужа, но, согласившись с решением следствия о его самоубийстве, мне оставалось думать, что я его никогда по-настоящему так и не знала.
Насколько мне было бы легче, если бы Фрайди была со мной! Было всего два существа на свете, которых я любила — и потерять их одновременно было двойным несчастьем.
В доме не было никого, с кем я могла бы подружиться. Каждый день я спрашивала себя: «Почему я еще здесь?» И отвечала: «А куда же мне деться, если я уеду отсюда?»
Однажды прекрасным солнечным днем я бродила по развалинам монастыря, время от времени окликая Фрайди, как вдруг меня испугал явственный звук чьих-то шагов.
Даже при свете дня это место внушало мне трепет, к тому же в моем нынешнем состоянии я бы не очень-то и удивилась, если бы из-под монастырского свода показалась фигура монаха в черном одеянии.
Но вместо этого я увидела современную крепко сбитую фигуру Саймона Редверза.
— Вы еще надеетесь найти свою собаку? — сказал он, подходя ко мне. — А вам не кажется, что если бы она была здесь, она бы, не теряя ни минуты, примчалась домой?
— Да, вы правы.
С моей стороны глупо было надеяться.
Он был удивлен, услышав, что я признала свою ошибку. Он считал меня молодой женщиной с большим самомнением.
— Странно, — задумчиво сказал он, — что она исчезла за день до того, как…
Я кивнула.
— Как вы думаете, что с ней случилось? — спросил он.
— Она, наверное, заблудилась — или ее украли. Я не знаю, что могло бы удержать ее вдали от дома.
— А почему вы приходите искать ее сюда?
Я помолчала немного. По правде говоря, я и сама не знала, почему я делала это. Потом я вспомнила, как однажды я встретила доктора Смита и как он обмолвился тогда, что Фрайди нельзя приводить на развалины без поводка.