Счастье и тайна
Шрифт:
— Все в порядке, дорогая, — еле слышно произнесла миссис Смит.
— Мама, у тебя голова горячая.
— Мне, наверно, лучше уйти? — спросила я.
— Нет-нет, не уходите, — быстро ответила миссис Смит, но Дамарис в сомнении смотрела на нее. — Садись, Дамарис, — продолжала она и, обернувшись ко мне, добавила: — Моя дочь так переживает из-за меня!..
— И доктор, наверно, тоже, — заметила я.
— О да, конечно! — поспешила заверить меня Дамарис.
— Я представляю себе. Ведь он со
Миссис Смит лежала на подушке с закрытыми глазами, и Дамарис сказала:
— Да, это действительно так. Они очень полагаются на него.
— Я надеюсь, он скоро придет.
— Я уверена, что он поспешил бы домой, если бы знал, что вы ждете его здесь.
Дамарис присела возле матери и начала рассказывать. Я никогда еще не слышала, чтобы она так много говорила. Она рассказала о нашей поездке в Несборо и о наступающих рождественских праздниках, о благотворительной распродаже и других церковных делах.
За этим доктор и застал нас.
Я услышала его шаги на лестнице, и дверь распахнулась. Он улыбался, но это была совсем не та улыбка, которую я привыкла видеть на его лице. Я поняла, что он очень обеспокоен. Таким я его никогда не видела.
— Миссис Рокуэлл, — воскликнул он. — Вот это сюрприз!
— Я решила познакомиться с миссис Смит, пока ждала вас.
Он взял меня за руку и несколько секунд крепко держал ее. У меня было впечатление, что он хочет успокоиться. Затем он подошел к кушетке, где лежала его жена, и положил руку ей на лоб.
— Ты слишком взволнована, дорогая, — сказал он. — Она что, очень волновалась?
Он смотрел на Дамарис, и я не могла различить выражение его лица.
— Нет, отец. — Голос Дамарис прозвучал слабо, будто она была маленькой, не очень уверенной в себе девочкой.
Наконец он обернулся ко мне.
— Простите меня, миссис Рокуэлл. Я беспокоился сразу за двоих — за вас и мою жену. Вы ко мне? Вы хотите мне что-нибудь сказать?
— Да, — сказала я. — Я хотела бы поговорить с вами, Мне кажется, это важно.
— Очень хорошо, — ответил он. — Тогда надо пройти в мой кабинет. Пойдемте прямо сейчас?
— Да, если можно. — Я поднялась и подошла к кушетке, где лежала миссис Смит.
Я пожала ее холодную влажную руку и простилась с ней. Мне было непонятно, почему она так изменилась с приходом мужа. Было похоже, что она ушла в себя. Наверно, подумала я, он хотел отругать ее за то, что она так волновалась. У нее был вид набедокурившего ребенка.
Для него главное — забота о ее здоровье, подумала я. Да это и естественно. Если доктор так добр к своим пациентам, то к ней он, наверно, относится с особой нежностью.
Я попрощалась с Дамарис, и доктор повел меня вниз, в свой кабинет.
Он закрыл дверь и предложил мне сесть у письменного стола с круглой складной крышкой, потом сел сам. Я почувствовала себя лучше. Он выглядел таким мягким, что я верила: он обязательно мне поможет.
— Ну, так в чем же дело?
— Со мной происходят странные вещи, — вырвалось у меня. — Вы знаете о них.
— Да, — согласился он. — О некоторых из них вы мне рассказывали. Об остальных я узнал из других источников.
— Значит, вы знаете, что ко мне в спальню приходил монах?
— Я знаю, что вам это показалось.
— Значит, вы мне не верите!..
Он поднял руку.
— Давайте скажем пока так: я знаю, что вы видели его, если это вас успокоит.
— Меня не нужно успокаивать, доктор Смит. Я привыкла к тому, что люди верят тому, что я говорю.
— Не всегда легко поверить, — уклончиво ответил он. — Но помните, что я всегда готов помочь.
— Но послушайте, были случаи с занавесками, грелкой и плащом, перекинутым через перила.
— Это тот плащ, который сейчас на вас? — заметил он.
— Вы даже это знаете.
— Мне передали. Я ведь, знаете ли, слежу за вашим здоровьем.
— И вы считаете, что я придумала все эти вещи, что они имели место только в моем воображении?
Он помолчал, но я настаивала:
— Так ведь?
Он опять поднял руку.
— Давайте спокойно обсудим все это. Нам нужно спокойствие, миссис Рокуэлл. И вам — прежде всего.
— Я и так спокойна. Мне нужны люди, которые мне верят.
— Миссис Рокуэлл, я — врач, и мне приходилось сталкиваться со многими странными случаями. Я знаю, что могу быть с вами откровенным и говорить о разумных вещах.
— Так, значит, вы не считаете меня сумасшедшей?
— Зачем вы употребляете это слово? В этом нет нужды.
— Я не боюсь слов… во всяком случае, не больше, чем людей, которые одеваются монахами и разыгрывают меня.
Он помолчал несколько секунд, потом сказал:
— У вас сейчас трудное время. В вашем теле происходят большие изменения. Иногда в этот период меняется даже характер. Вы, наверно, слышали, что у некоторых женщин появляется странная привязанность к тому, к чему раньше они были совершенно равнодушны…
— Но это не причуда и не фантазия! — воскликнула я. — Пора уже сказать вам, что я здесь потому, что знаю, что вы с миссис Грантли обсуждали мой «случай», как вы бы выразились, и что вы оба решили, что я… не в своем уме.
— Вы это слышали? — я видела, что он ошарашен.
Мне не хотелось предавать тетю Сару, поэтому я сказала:
— Я знаю, что вы вдвоем это обсуждали. Вы не сможете этого отрицать.
— Нет, — медленно выговорил он, — это было бы глупо, правда?