Счастье и тайна
Шрифт:
— Так чувствовал бы себя любой на вашем месте. В этом нет ничего странного.
— Саймон, вы ведь не верите в привидения? Если человек говорит, что он видел привидение, то он либо врет, либо вообразил, будто что-то увидел.
— Я о вас так не думаю.
— Тогда остается только признать, что в монашеской рясе был реальный человек.
— Вот с этим я согласен.
— Тогда я вам расскажу все. Ничего не утаивая.
И я рассказала ему о привидении, которое я видела в монастыре, когда со мной была Дамарис, и как она заявила, что там ничего не было. Мне кажется,
— Надо думать, Дамарис была в курсе происходящего. Она участвует в заговоре.
— Я уверена, что Люк хочет жениться на ней, но хочет ли она выйти за него?
— Она, возможно, хочет получить Ревелз, — сказал Саймон. — А единственный способ достичь этого — когда поместье будет принадлежать Люку.
— Вот-вот, вы уже помогли мне… Вы мне очень помогли разобраться.
— Я этого хочу больше всего на свете.
— Как мне благодарить вас?
Он обнял меня одной рукой, привлек к себе и легонько поцеловал в щеку. Я успела почувствовать прикосновение его прохладного лица в течение нескольких секунд и потом меня окутало удивительное тепло.
— Как странно, что я ищу поддержки именно у вас.
— Ничего странного. Мы одного поля ягоды.
— Ах да, вас привлекает мой здравый смысл. Вы же считали, что я так обдуманно вышла замуж за Габриела… вернее, за его владения.
— Значит, вы еще помните?
— Такое быстро не забывается. Вы, наверное, даже не стали бы обвинять того, кто хочет свести меня с ума… если б это у него получилось.
— Я бы свернул ему шею… если бы смог найти его.
— Значит, ваше отношение ко мне изменилось?
— Ни капельки. Вы нравились мне не за то, что, как я полагал, вы вышли за Габриела из-за выгоды. Нет! Вы нравились мне за ваш острый ум и смелость… Я сразу разглядел в вас эти качества.
— Но сейчас как раз смелости мне и недостает.
— Ничего, у вас хватит ее, когда будет нужно.
— Значит, чтобы у вас осталось обо мне хорошее мнение, придется постараться.
Ему доставляла удовольствие та доля легкомыслия, с которой мы перебрасывались фразами. А что касается меня, я удивлялась сама себе: надо мной нависло такое подозрение — как только я могла вести такие беспечные разговоры?! Но факт оставался фактом — мне стало легче.
— Да, — повторил он. — У вас хватит сил и смелости, и я вам в этом помогу.
— Спасибо, Саймон.
Он в течение нескольких секунд внимательно смотрел на меня, и, глядя на него, я понимала, что он хотел мне сказать. Мы с ним подошли к черте, за которой наши отношения вступали в новую волнующую стадию — это придаст нам сил, хотя впереди нас ждали горячие споры и благодатные примирения. Мы принадлежали к одному и тому же типу людей. И теперь мы оба это понимали. Я знала, о чем он пытается сказать, и мне так хотелось это услышать.
Я продолжала:
— Было время, когда я не знала, кому тут можно довериться.
— Вы будете доверять мне, — сказал он.
— Это звучит как приказ, — улыбнулась я. — У вас часто так получается, когда вы о чем-нибудь говорите.
— Это и есть приказ.
— И вы думаете, что у вас есть право командовать мной?
— Да… если учесть, что… я имею на это право.
Мне не хотелось никуда уезжать отсюда. Было такое ощущение, что я нашла то место, где могла передохнуть и почувствовать себя счастливой. Позади осталось это мрачное заведение с его темными тайнами; впереди меня ждал Ревелз, а еще немного дальше — дом отца. Но вот здесь я находилась вне всех очагов, угрожающих мне несчастьем, и мне никуда не хотелось отсюда уезжать.
Тогда я и поняла, что влюблена в Саймона Редверза так же, как и он в меня. Вот к такому неожиданному выводу я пришла в тот раз на продуваемой ветрами проселочной дороге.
Мне совсем не показалось странным, что я испытываю эти сильные чувства именно к Саймону Редверзу. Чем-то он напоминал мне Габриела — Габриела, лишенного его слабости и беззащитности. Когда я была вместе с Саймоном, я начинала понимать, что заставило меня так поторопиться с замужеством. Мне было тогда кого любить и защищать — именно этого мне тогда не хватало. Я по-своему любила Габриела. Ведь есть разные виды любви. Жалость — это тоже любовь, думала я; необходимость защищать кого-то — тоже. Но существовала еще глубокая и страстная любовь, о которой я ничего не знала. Однако я подозревала, что для того, чтобы испытать истинную полную любовь, надо пройти через разные ее стадии, Это, наверно, было удивительно — испытать всю палитру любовных отношений, всю их глубину, которая приходит с годами…
Но мне до таких высот было далеко. И еще столько предстояло пережить сначала. Надо было родить ребенка, а для этого прежде всего надо было избавиться от страха. Так что в эту минуту я не пыталась заглядывать очень далеко сквозь завесу, скрывавшую будущее…
Но Саймон был рядом, и эта мысль — даже в такое трудное для меня время — звучала в моей душе, как музыка.
— Ну что ж, хорошо, — сказала я. — Я готова выслушать ваши приказы.
— Тогда слушайте. Первое, что мы сделаем — это заедем в гостиницу в миле отсюда и хорошенько подкрепимся.
— Я не смогу есть.
— Вы забыли, что командую я.
— Но мне становится тошно при одной мысли о еде.
— Там есть одна спокойная маленькая комнатка недалеко от приемной в гостинице, где хозяин обслуживает своих особых посетителей. А я всегда особый посетитель. Его коронное блюдо — мясной пудинг с грибами. Рассказывать об этом бесполезно, это надо попробовать. Мы закажем красное вино, которое он специально для нас принесет из подвала. Бьюсь об заклад, вы не устоите, когда почувствуете аромат его коронного блюда.
— Я присоединюсь к вам и буду наблюдать, как вы наслаждаетесь.
Он опять взял меня за руку, хотел поднести ее к губам, потом пожал ее и улыбнулся мне.
Странно, но я чувствовала себя почти счастливой, пока мы мчались по этой дороге и ветер дул нам в лицо, а зимнее солнце пробивалось, чтобы улыбнуться нам сквозь тучи.
Я даже отведала немного этого хваленого мясного пудинга. А красное вино действительно согрело меня.
Саймон был, как всегда, полон здравого смысла.