Счастье – в твоем сердце. Как полюбить Бога, полюбив себя
Шрифт:
– Но неужели нельзя, чтобы это произошло побыстрее?
– Будем молиться. Здесь нужна молитва, а не навязчивость. Так ты ничего не добьешься.
Скажите, что проще: постоянно заглядывать к ребенку в телефон, читать его сообщения, пытаясь разузнать, где он сейчас, что делает и действительно ли он там, где говорит, принюхиваться к его одежде – в общем, постоянно украдкой следить за ним. Или же каждый раз брать в руки акафист и молиться – так, чтобы на страницах от постоянного чтения уже были следы от пальцев, воск от свечи, пятна от слез? Молиться, прося Бога о помощи, или проверять сумку любимого человека, чтобы разузнать о его поступках и потом ловить
Здесь нужно делать то же, что делал Христос. Сказать: «Если хочешь – можешь уходить». И тогда человек ответит: «Куда же я пойду от тебя, любимая? Куда? Я люблю тебя!»
Мы стремимся насильно привязать к себе людей. Но разве тебе нужна такая любовь – через силу? Вот мне бы очень не хотелось, чтобы меня так любили… Это не любовь! А мы зачастую именно к этому стремимся, когда пытаемся удержать кого-то. И это никакое не участие – если человек видит, что ты боишься, кричишь, подозреваешь, лукавишь и думаешь о нем только плохое.
Подозрительность всегда вносит смуту в отношения, разрушает доверие и охлаждает чувства. Это бессонница, когда не можешь заснуть от мыслей, как бы чего не вышло; это беспокойство, грызущее изнутри; колотящееся сердце, тяжесть на душе, и – страх, страх…
Приведу пример – чтобы вы поняли, что я не беру все это из головы.
Когда люди приходили к старцу Порфирию Кавсокаливиту, то изначально были убеждены в своей правоте. Они говорили: «Вот, мой муж, мой ребенок, моя жена должны стать лучше, нужно пожаловаться старцу Порфирию!» Люди приходили с плакатом «Я прав!», думая, что старец их поддержит, но он всегда говорил в ответ: «Ты слишком переживаешь за своего ребенка, слишком беспокоишься! Так ему не помочь».
– Дай-ка твою руку, – сказал он как-то одной женщине, жаловавшейся на своего ребенка. Старец определял по пульсу не давление, а что у человека на сердце. – Ты очень волнуешься, очень!
– Но за ребенка, отче, как не волноваться?
– Конечно, но так ты ничего не изменишь, все будет еще хуже. Ты давишь на него!
В 1990 году я приехал к старцу Порфирию он тогда уже ничего не видел. Я очень хотел, чтобы мои родители изменились, стали церковными людьми – потому что тогда они особо не ходили в церковь, – и попросил старца:
– Отче, скажите мне что-нибудь про мою семью!
Я нарочно не стал описывать свою проблему, будучи убежден, что если он действительно старец от Бога, то скажет и так. Старец посмотрел на меня и вдруг – без всяких предисловий, без лишних слов – сказал:
– Не вздумай больше говорить своему отцу про исповедь! Сначала сам вразумись, сам впусти Христа в свое сердце, и вот пройдут годы – четыре, пять, шесть, – и увидишь чудо. А пока – только молчание, послушание и молитва.
И старец коснулся моей руки:
– Повтори, что я тебе сказал.
От неожиданности я лишился дара речи.
– Вы сказали, что пока – только молчание, послушание и… молитва…
– Правильно! И увидишь чудо.
А надо сказать, что в то время я постоянно приставал к своему отцу: «Тебе нужно поисповедаться! Зачем ты столько пьешь? Две бутылки вина в день! Почему не ходишь в церковь? Почему так разговариваешь? Почему кричишь? Почему смотришь телевизор?» На что отец отвечал мне: «Ты когда-нибудь оставишь меня в покое со своей церковью? Живи, как хочешь, – мы же тебе не мешаем, почему ты к нам лезешь?» Я и правда лез. Вот почему сейчас я рассказываю вам все это я делюсь своим опытом, у меня было то же самое.
И вот когда после поездки к старцу я вернулся домой, то прекратил разговаривать с отцом про церковь. Шли дни, и однажды, спустя месяц, он сказал мне:
– Что это с тобой? Ты перестал проповедовать.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, ты не говоришь мне больше идти в храм.
– Ты сам взрослый человек, сам все знаешь что я тебе буду говорить, – ответил я, а про себя подумал: «Отлично, он все понял!»
Но я поторопился. Шло время, и ничего не менялось. Я оставил отца в покое, но мне по-прежнему хотелось убеждать его. Приближалось Рождество. Может быть, он захочет причаститься? Нет. Вот и Пасха близко – может быть, он поисповедуется? Нет! «Молчание, послушание и молитва, твердил я про себя. – Да уж, отец Порфирий, ты просто связал меня по рукам и ногам! Я ничего не могу сделать! Но раз ты так сказал…»
И вот в 1996 году мой отец исповедался, не сказав мне об этом. Сам захотел – и поисповедался.
Когда я узнал об этом, то посчитал, сколько лет прошло с нашего разговора со старцем Порфирием. Он сказал тогда: «Пройдет четыре, пять, шесть лет (здесь он остановился) – и увидишь чудо!» И вот в 1996 году отец пошел на исповедь, а сейчас называет меня «отец Андрей». Мама пока так ко мне не обращается. Когда она звонит мне, то говорит:
– Андрей, как дела?
– Все в порядке.
А у отца вот какие изменения! Почему же старец Порфирий ничего не сказал мне тогда про мать, а только про отца? Потому что мама редко, но ходила в церковь, исповедалась. И Господь явил это душе старца.
Вот так изменился мой отец.
Важно, как учил преподобный Паисий Свято- горец, чтобы каноны не превращались в оружие против людей. Канон – это линейка, по которой мы выпрямляем свою жизнь. Я вот выпрямляю ее так. Но насильно это не сделать. Только добровольно.
Как-то в одной передаче я говорил о рае. Я сказал, что не нужно постоянно думать про ад и бояться, и привел слова старца Порфирия на эту тему. Старец говорил, что Господь не хочет, чтобы мы вместо Него думали про ад. Он хочет, чтобы мы любили Его как друга. Одна знакомая после той передачи прислала мне письмо по электронной почте. «Отче, – писала она, – вы говорите очень односторонне. Бог – это еще и справедливость, а не только любовь! Господь говорил про ад, и в Новом Завете говорится про ад!» И она указала мне пятнадцать мест из Нового Завета, где говорится об аде. Я подумал, как хорошо, что она прислала мне такую информацию, и не стал ей отвечать. Но при встрече сказал:
– Думаешь, я не знаю про существование ада, не знаю, что о нем говорит Священное Писание? Знаю. Но скажи-ка мне вот что. Представь, что ты живешь во времена Христа. И вот ты – рядом с Ним, идешь с Ним вместе. Как думаешь, могла бы ты почувствовать, находясь рядом с Иисусом, дыхание ада? Разве для этого Он пришел – чтобы напугать нас? Можешь представить себе Христа, Который вообще хочет кого-то напугать?
Выпусти свою боль!
Когда я был маленьким, то прочел в одной книге такую фразу: «Я горевал, что у меня нет денег на ботинки, пока не увидел человека без ног». Я стал думать над этими словами. Человек хотел купить себе обувь, но у него не было денег, и он переживал. И вот он увидел того, у кого не было ног. И наверное, сказал себе: «Неблагодарный! У тебя не получилось купить себе ботинки, и ты возроптал. Но у этого человека нет ног. А ты здоров, и ноги у тебя есть!»