Счастье жить
Шрифт:
То, что Дима не такой, как все, Анастасия поняла сразу. Когда в роддоме она увидела потрясающе красивое лицо сына, ее посетило откровение. Все остальные дети были самыми обычными, их краснота была обычной краснотой, голоса — обычными голосами, глаза — обычными глазами. Дима отличался от всех. Он кричал не просто так, а с узнаваемыми интонациями, глаза у него сразу смотрели осмысленно (Анастасия прекрасно понимала их выражение), и даже краснота ребенка не портила. Он и ел, и спал, и махал ручками не так, как все.
После выписки Анастасия впервые взглянула на мужа трезвыми глазами. До того сквозь пелену любви и страсти Володя казался ей ласковым, понимающим
После этой фразы на Володе был окончательно поставлен крест. Анастасия вовсе не побежала подавать на развод — она просто поняла, что муж — пустое место. Никаких чувств не осталось, они еще несколько лет жили как соседи по коммунальной квартире, вели раздельное хозяйство (не могла же Анастасия тратить время на готовку или стирку для мужа, если на руках у нее был Димочка, а Димочка спал только у мамы на ручках!). Володя долго терпел, надеялся, что у жены пройдет ее странный психоз, потом пытался воззвать к ее совести с помощью мамы и общих знакомых, потом завел любовницу. Наличие любовницы он от Анастасии не скрывал — в последней надежде, что хоть тут жена спохватится. Но в душе Анастасии места хватало только для сына. Володя подал на развод.
Алименты он платил исправно, Анастасия не мешала ему видеться с Димой, хотя и не приветствовала эти встречи. Володя в первые два года после развода приходил каждые выходные, потом стал приходить через выходные, потом раз в месяц, а потом и вовсе только на день рождения. Сколько он ни старался, он так и не смог полюбить мальчика. Дима и внешне был похож только на родню жены, и в его мимике, жестах, словах не было ничего от Володи, и рос он изнеженным, избалованным, типичным маменькиным сынком. Мужские забавы — от футбола до возни с машиной — его не интересовали. Поранив палец, Дима и в восемь лет плакал, просил подуть и покачать на ручках, спал по-прежнему только с мамочкой и мог закатить истерику, если ему не покупали игрушку. По мнению Володи, более кошмарного ребенка нельзя было вообразить. Анастасия, с которой бывший муж пытался поговорить о воспитании мальчика, искренне считала, что Дима просто душевно тонкий и ранимый человек, а не бесчувственный чурбан, как его папа. И вообще, за уникальность ему можно простить все.
В сад Дима не ходил — Анастасия ни за что не отдала бы драгоценное дитя чужим людям. Не пустила бы она его и в школу — но пришлось. Анастасия отводила его к первому уроку и садилась внизу на лавочке, ждать. Каждую перемену Дима спускался к матери, и она гладила его, кормила чем-нибудь вкусненьким и дотошно расспрашивала, как прошел урок. Если Анастасии казалось, что кто-то из учителей недостаточно любит мальчика, она начинала преследовать педагога, просить у директора разрешения присутствовать на уроках, угрожала жалобами в вышестоящие инстанции, — в общем, в школе ее за глаза звали «чокнутая» и ненавидели. Не любили и Диму — дети чувствовали в нем чужака: Дима презирал одноклассников, ведь мама всегда говорила, что они все обыкновенные, а он — гений, мессия, почти бог. Диму никогда не били, не пытались толкать, вырывать у него вещи или еще как-то травить — его просто презирали. Обходили стороной, будто он был каким-то неприятным насекомым вроде таракана.
До девяти лет о гениальности Димы знала только Анастасия — все остальные находили его совершенно заурядным мальчиком. В школе, вопреки всем стараниям и подозрениям матери, он учился на твердые «четверки», не блистал на олимпиадах (хотя мать исправно добивалась его участия в каждой), рисовал так себе, стихов-рассказов не писал, лидером в детском обществе не являлся — в общем, ребенок и ребенок, никаких признаков будущего мессии. К тому же Дима был довольно плохо воспитанным ребенком, мог устроить скандал в общественном месте, убежать от матери, игнорировал ее указания, лез с ногами на сиденья в автобусе и как-то раз даже назвал пожилую женщину дурой за то, что та сделала ему замечание. Анастасия поведение сына совершенно не считала из ряда вон выходящим, на замечания окружающих огрызалась и баловала парня как могла. Скорее всего, из Димы получился бы очередной сидящий у мамы на шее здоровый детина, не умеющий сам себе постирать носки и издевающийся над слабыми, но в его жизни произошла судьбоносная встреча.
Когда Диме было девять, они с мамой пошли в магазин. Анастасия закрутилась в отделе с тканями, присматривая то ли материал на юбку, то ли подходящие занавески, а Дима заскучал и отправился смотреть мебель (интересных отделов с игрушками в этом магазине не было), напевая вполголоса какую-то сложную мелодию, услышанную по радио.
— Мальчик! — вдруг окликнул женский голос.
Дима на всякий случай повернулся и увидел незнакомую старую даму с большой сумкой в руках.
— Как тебя зовут?
— Дима.
— Меня зовут Лариса Витальевна. Дима, тебе нравится классическая музыка?
— Я не знаю, — сказал Дима.
— А что ты сейчас напевал?
— Не знаю. По радио услышал.
— Но тебе понравилась мелодия?
— Понравилась.
Дима увидел, что мать упоенно копается в горе тканей, и разговорился с Ларисой Витальевной. Все интереснее, чем бродить между диванов и шкафов.
— Эту музыку интересно петь. Она не плоская, она как будто живая и скачет вверх-вниз.
Старая дама заулыбалась, как будто сама лично сочинила такую замечательную мелодию и Дима сказал ей комплимент.
— Это сочинил Моцарт. Ты слышал о таком композиторе?
— Что-то слышал. Но он давно умер.
— Он умер, а его музыка жива. Ну-ка, спой еще что-нибудь. Какие песни ты любишь?
Диме нравилось то, что передавали по радио, и он охотно напел что-то из так называемого ретро. А тут подошла и Анастасия, удивленная, что сын поет для незнакомой женщины, а та внимательно слушает.
— Меня зовут Лариса Витальевна, — повторила дама, — я преподаватель в музыкальной школе. Мне кажется, что у вашего сына отличные данные. Приходите завтра на прослушивание.
Анастасия обрадовалась. Еще никто не говорил, что у Димы отличные данные, но она знала, что умный человек обязательно найдется среди стада тупых обывателей, не видящих чудесного мальчика у себя перед носом. Она до поздней ночи гладила Диме нарядную белую рубашку и брюки со стрелочками, мечтала, как сын станет самым лучшим в мире певцом, самым знаменитым, самым успешным.