Счастье™
Шрифт:
Из комнаты донесся смех. Знакомый и мелодичный. Эдвин тут же встрепенулся.
– Святой? Ну что вы! – произнес голос. – Конечно, не святой. Мои достижения весьма скромны. Я обычный человек со скромными способностями.
Тупак Суаре – собственной персоной – игриво скромничал и жеманно хихикал. Дьявол во плоти. Эдвин бросился в комнату, сел на кровать и принялся наблюдать, как творец разрушения улыбается, смеется и беззастенчиво кокетничает с аудиторией – с огромной телеаудиторией, покоренной его остроумными ответами и приятными комментариями.
Тупак победил. И теперь он торжествовал.
Хуже всего то, что в эту самую минуту жена Эдвина неслась к священному убежищу где-то в заснеженных горах, в самом сердце Америки. А деньги Эдвина неслись на раздувшийся банковский счет Суаре. Он отнял у Эдвина все: жену, деньги, карьеру и будущее. С этим еще можно смириться. Но Тупак – чудовище, которое Эдвин своими руками спустил с цепи, – уничтожил Мэй Уэзерхилл, высосал из нее жизнь и печаль, опустошил и превратил в обычную заурядность. И вот за это он ответит.
Когда его Королевская Дородность хихикала на очередном интервью, а миллионы телезрителей млели от восторга, у Эдвина де Вальва родилась мысль. Она возникла очень быстро, словно давно уже витала в воздухе и ждала, когда же Эдвин обратит на нее внимание. Такая простая, прекрасная, чистая и героическая мысль, что он почти заплясал от радости.
– Тупак Суаре должен умереть. – Вот такая, настоящая идеалистическая мечта, единственно важная мысль родилась в голове обезумевшего экс-редактора в захудалом мотеле вблизи парка развлечений на Кэндл-Айленд: Тупак Суаре ответит за Мэй. Тупая Суаре должен умереть.
Глава сорок вторая
Пристань, сумерки.
– Считай, что он уже мертв. Все просто.
– И сколько это… сколько возьмете за работу?
– Пятьдесят. Сейчас тридцать, остальное потом.
Все в «Сутенир Инк.» знали, что Леон Мид держит под рукой некоторое количество денег на тот случай, если вдруг придется бежать из страны. Знали, что мистер Мид годами снимает деньги с пенсионного фонда «Сутенира» и пополняет некоторыми суммами счета в зарубежных банках нескольких наобум взятых стран.
Эдвин де Вальв решил позаимствовать часть этих денег – тем более среди них были и его собственные пенсионные накопления. Он явился под конец дня – вахтер медитировал, охранники вкушали пастилу, – и, соврав что-то, поспешил к лифтам. Несмотря на внешнее спокойствие, сердце его бешено колотилось, пока он поднимался в лифте на якобы четырнадцатый этаж и шел по темным коридорам «Сутенира».
Кабинет Мида был заперт, но Эдвин оказался к этому готов – из рукава легко выскользнула фомка и легла в его ладонь. Вначале он решил взломать дверь, но быстро оставил свои попытки и принялся колотить по ручке, отчего по коридору эхом разносился громкий лязг. Пот заливал глаза, руки тряслись, но Эдвину удалось раздолбить дерево вокруг металлического корпуса, просунуть пальцы и вынуть замок. Дверь распахнулась.
Эдвин подскочил к столу из красного дерева, включил лампу и стал шарить по ящикам, ища предмет, похожий на ключ. Ключа не оказалось, но Эдвин и не ждал, что будет легко. Надо подумать. Надо перехитрить мистера Мида.
Все знали, где спрятан сейф, – за огромной картиной Уорхола с изображением суповой банки, что висела прямо за баром. (Шедевр представлял собой искусную подделку, о чем в первую очередь свидетельствовала ошибка в слове «Кэмпбеллз». Как ни странно, ценность работы из-за этого только возросла. Получается, что подлинники стоят гроши, а вот настоящие подделки – раритет.) Эдвин терпеть не мог эту идиотскую банку и решил из мести врезать по ней кулаком, но кто мог подумать, что холст окажется таким прочным? Он лупил изо всех сил, но на полотне остались только несколько вмятин, да и то едва заметных. Это в какой-то мере отражало суть взаимоотношений поколения Эдвина с поколением Мида. Но довольно об этом. Хватит и Уорхола, и кэмпбелловского супа. Эдвина ожидало дело поважнее.
У сейфа сложный кодовый замок с таймером. То есть без автогена или пароля тут нечего делать. Эдвин вытер пот со лба, глубоко вздохнул и произнес:
– Включай мозги. Все получится. Ты сможешь. Мистер Мид не отличался фантазией. Так что код должен быть несложным. «Вудсток» – Эдвин набрал слово на панели, повернул диск и дернул ручку. Нет. «Мир». «Любовь». «Уотергейт». «ЛСД». «Дети цветов». Нет. У Эдвина быстро иссяк запас слов, связанных с бэби-бумерами. «Самомнение». «Напыщенность». «Завышенная самооценка». Нет, все напрасно. Хотя куда уж хуже теперь? Сегодня днем, наконец-то, принесли почту (штат почтальонов сократился, и они теперь ходили только дважды в неделю). Эдвин получил исковое заявление о продаже дома. Дженни продала его за гроши и теперь собиралась открыть в нем какой-то Центр Восхождения на Радугу. И затем, собравшись с духом, Эдвин вскрыл другой конверт, украшенный маргаритками. В нем оказались документы, заполненные розовой шариковой ручкой, с улыбающимися рожицами над «й», и брошюра «Развод по любви: отпусти и подрасти [мы все когда-нибудь полюбим эту остроумную игру слов], советы от Тупака Суаре». «Все понятно, – подумал Эдвин, – меня кинули по клонированной брошюре».
Вспомнив эту слащавую бракоразводную процедуру и легальную кражу имущества, Эдвин рассвирепел и накинулся на сейф. Треснул фомкой по наборному диску, расколол корпус, но ничего не добился, кроме отдачи в локоть и резкой боли в запястье.
– Да чтоб тебя! – завопил он. – «Иисус Христос – Суперзвезда»! «Элеонор Ригби»! «Вьетнам»! Чего тебе надо?
Он набирал слово за словом, дергал за ручку, но все бесполезно.
– Попробуй «постмодернистские изыски», – посоветовал мистер Мид.
Перепуганный Эдвин обернулся. В комнате стоял бывший начальник.
– Вот срань, – сказал Эдвин.
– Это все, что ты можешь сказать в свое оправдание? Лишь «срань»? – Мистер Мид остановился и поднял фотографию в рамке, которую Эдвин уронил, роясь в столе. Затем язвительно проговорил: – Значит, решил выкрасть свои премиальные?
Эдвин стиснул в руках ломик.
– Мне нужны деньги, мистер Мид, и я не уйду без них. Если что, мне придется вас ударить.
– Это угроза? Ты мне угрожаешь? Врываешься в мой кабинет, как мелкий воришка в дурном детективе, и думаешь, что можешь угрожать мне?
Эдвин всегда считал, что Леон Мид только прикидывается таким бравым малым, а на самом деле трус. Но тот с мрачной решимостью направился к нему и ни на миг не сбавил шаг. Эдвин поднял ломик, словно бейсболист биту. По голове? По плечам? По колену?
– Мистер Мид, честное слово. Ведь мы одни. Свидетелей нет.
– Вот именно, – ответил тот, и на губах его играла жесткая усмешка. – Свидетелей-то нет.
Эдвин сглотнул, фомка начала выскальзывать из потных ладоней.
И тут по глазам ударила яркая вспышка. Комната осветилась. В дверях стоял человечек с безумным взглядом, пальцы прижаты к выключателю. Он стоял и вопил: