Счастливая черкеска

Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!

Три десятилетия назад, когда мой задушевный друг, школьный товарищ и однокурсник по факультету журналистики

МГУ, Георгий Черчесов обратился ко мне с полушутливой просьбой написать об Ирбеке Кантемирове, не смог не рассмеяться: это я-то, мол, выросший на ударной стройке большого металлургического комбината в Сибири писатель-романист, да вдруг — о цирке?!

«Да ты сперва сходи посмотри на Ирбека! — горячился Жора. — Ты сперва познакомься с ним!..»

Я поддался: сходил, посмотрел и познакомился.

И три десятка лет с тех пор остаюсь «внештатным», но, может быть, самым преданным биографом не только Великого Джигита Ирбека, светлая ему память, но и всех остальных осетинских наездников из блестящей династии Кантемировых.

Не они ли, в конце-то концов, и разбудили мирно дремавшего во мне и кубанского казака, и — кавказца?

Высокое их искусство не то чтобы вошло — как на скаку ворвалось в творческие замыслы и совершенно непредвиденно, самым неожиданным образом — о чем бы не писал, стало воплощаться посреди текста «посторонних» рассказов и повестей и зажило в них своей особой, но вполне естественной жизнью… Это, пожалуй, и есть взаимопроникновение национальных культур, на которое всегда был щедр наш Кавказ, которое веками свивало в одно мощное и жизнестойкое древо культуру той самой единой и неделимой России.

Разве можно ее нынче представить без той высоты мастерства и бесстрашия, которую вот уже век подряд держат джигиты «Али-Бек»?

Ведь это все равно, что представить себе мир без лошади и без наездника на ней…

Спасибо Вам, осетины!

Спасибо, Алания, за дружбу!

И — за надежду!

Гарий Немченко

Вам приходилось переживать невидимое глазом, а едва уловимое лишь душой ощущение встречи со старым другом, которого уже нет на белом свете?.. Вернулся, откуда не возвращаются, на минутку, не больше, чтобы побыть рядом и безмолвным своим, бесплотным появлением о чем-то напомнить, а то и подбодрить: не вешай, мол, носа! Не опускай головы!

Странное это ощущение, странное. И грустное, само собой. И — счастливое.

В громадном киноконцертном зале гостиницы «Россия», где шло вручение премий «Российский национальный Олимп», сидел рядом с пригласившим меня на это торжество генеральным директором Западно-Сибирского металлургического комбината Рафиком Айзатуловым, подстать событию одетым в идеально шитый строгий костюм с черной бабочкой под воротником ослепительно белой рубахи… С улыбкой поглядывал на давнего своего товарища, радуясь и за него, и за все стоящее за ним чумазое на работе с головы до ног братство сталеваров, коксохимиков, горновых — всех тех, кого за трудную, за ломовую работу зовут «медведями», и сердце вдруг тоненько кольнуло, холодок

ознобил волосы на затылке: и Юра тоже здесь! — вдруг подумал. — Юр-бек. Ирбек Кантемиров!

Уж не потому ли, что так любил эти сибирские края, как раз Новокузнецк, нашу Кузню, и соседний Прокопьевск — шахтерскую Прокопу? Или дело в самом этом гигантском зале, на просторной сцене которого знаменитый наездник не раз появлялся на «белом коне» — на соловом своем, в еле заметных яблоках жеребце Асуане, — и зал, переполненный в такие вечера земляками, шумно вставал навстречу своему кумиру — древним искусством джигитовки покорившему весь мир национальному герою маленькой гордой Осетии.

Постановщики нынешнего торжества возвели на сцене символизирующий Олимп высокий подиум, на котором сперва появлялся награждаемый, только потом спускавшийся вниз: из соседства с небожителями — к нам, грешным… Чуть ли не также начиналась одна из старых цирковых программ Кантемировых: тогда, правда, за спиной стоявшего на возвышении мальчика-горца вспыхивали на экране под куполом заснеженные Кавказские горы, и мальчик сбегал по ступенькам вниз — навстречу вызванной свистом верной лошадке…

Что, скажут, за фантазии?

Но так оно в моем сознании было: вслед за Нобелевским лауреатом Жоресом Алферовым, только что получившим вместе с именной статуэткой «Золотого Пегаса» почетный титул «Человек-легенда», на подиум поднялся сибирский мой товарищ Рафик Сабирович Айзатулов, для друзей — «Рафик Западно-Сабирович», поскольку возглавляемый им комбинат — Западно-Сибирский. «Стальной Раф». С дипломом в рамке под стеклом и крылатой фигуркой «Золотой Олимп» вернулся на место и спрашивал теперь все еще строгими глазами: мол, как?.. Все нормально? Не подкачал? Так ли сказал в ответ?

И я толкнул его плечом, поднял молча большой палец — мол, порядок, молодец, как всегда — но тут же у меня мелькнуло опять: и Юра тут с нами, с нами! «Приписной» сибиряк Ирбек Алибекович. Давно «олимпиец»!

Разве боги, живущие на горе Олимп, не были тоже горцами? Разве Ирбек, в многонациональной нашей России ставший символом блестящего кавказского рыцарства, не был достоин самых громких общественных титулов и самых высших наград? Очень хорошо его знавший, отдаю отчет в том, что говорю: он был бы своим, и среди высокопочтенного общества олимпийцев на знаменитой вершине, и у сегодняшнего ее земного подножия…

Как ясно вижу его простодушно-мудрую улыбку: и всепонимающую, и — всепрощающую. Как отчетливо слышу негромкий голос, согретый характерным для него дружелюбным юморком: «Не рассказывал тебе? Когда наши приезжали в Москву прошлый раз. На очередной „день Осетии“. Знал, что опять придется нам с Асуаном в „России“ на сцену выезжать — иду заранее, чтобы сложностей потом никаких. Главного администратора нет, а в заместителях новенькая. Вы что? — говорит. — В своем ли уме? Кто вам позволит теперь на сцену на лошади выехать? Нет, хватит! У нас недавно Газманов выехал — и чем это кончилось? Конь испугался, шарахнулся и вниз прыгнул. Мало того, что переломал несколько кресел — знаете, что в первом ряду случилось с дамами? Концерт пришлось останавливать… Спрашиваю у нее: Газманов — это кто? А она: с луны свалились — не знать Газманова?! И ещё хотите на эту сцену — на лошади!»