Щедрый жар. Очерки о русской бане и ее близких и дальних родичах (Издание 2-е)
Шрифт:
И далее вывод: «та перемена противоположных деятелей благоприятствует их здоровью».
А вот дневник камер-юнкера Берхольца, находившегося при дворе Петра I. Читаю такую запись: «Здесь при каждом доме есть баня, потому что большая часть русских прибегает к ней по крайней мере раз, если не два раза в неделю… Нашел, что она мне очень полезна, и положил себе вперед почаще прибегать к ней».
Далее Берхольц рассказывает, что русские люди «умеют дать воде, которую льют на раскаленные печные кирпичи, ту степень теплоты или холода, какую вы сами желаете…» Особенно нравилось Берхольцу парение березовыми вениками, «что необыкновенно приятно, потому что открывает поры и усиливает испарину». «В заключение всего, — пишет камер-юнкер, — окачивают вас, по желанию, теплою
Привычка — вторая натура
Любопытен рассказ, записанный со слов современника Петра I: «В 1718 году, в бытность Петра Великого в Париже приказал он сделать в одном доме для гренадер баню на берегу Сены, в коей они после жару купались. Такое необыкновенное для парижан, по мнению их, смерть приключающее действие произвело многолюдное сборище зрителей. Они с удивлением смотрели, как солдаты, выбегая разгоряченные банным паром, кидались в реку, плавали и ныряли. Королевский гофмейстер Вертон, находящийся в прислугах императора, видя сам сие купание, Петру Великому докладывал (не зная, что то делается по приказу государя), чтобы он солдатам запретил купаться, ибо-де все перемрут. Петр, рассмеявшись, отвечал: “Не опасайтесь, господин Вертон. Солдаты от парижского воздуха несколько ослабли, так закаливают себя русской баней. У нас бывает сие и зимой: привычка — вторая натура”.»
Сам Петр I был большим любителем и знатоком русской бани. Давайте обратимся к страницам замечательного романа А. Н. Толстого «Петр Первый»:
«Петр Алексеевич лежал на полке под самым потолком, подняв худые колени, помахивал на себя веником. Денщик — Нартов — уже два раза его парил и обливал ледяной водой, и сейчас он нежился… Банька была из липового леса, легкая. Петру Алексеевичу не хотелось отсюда уходить… Нартов открыл медную дверцу в печи, отскочил в сторону, плеснул ковш квасу глубоко на каленые камни. Вылетел сильный мягкий дух, жаром ударило по телу, запахло хлебом. Петр Алексеевич крякнул, помахивая себе на грудь листьями березового веника».
Далее Меншиков говорит Петру: «…в Париже, например, париться, да еще квасом, — ничего этого не понимают, и народ поэтому мелкий».
Запоминается и такая сцена в романе: «Петр Алексеевич, спустив длинные ноги, сел на полке, нагнул голову, с кудрявых темных волос его лил пот.
— Хорошо, — сказал он, — очень хорошо. Так-то, камрат любезный… Без Петербурга да без бани нам, как телу без души».
Петр I был не только большим любителем бани, но организатором первых водолечебных курортов в России. Посетив знаменитые европейские курорты Баден-Баден (здесь в отрогах Шварцвальда ванны из естественного пара минеральных источников), Карлсбад (нынешние Карловы-Вары), Пирмонт, Спа, Петр распорядился разыскивать лечительные воды в землях его царского величества. Так «молотовый работник» Кончезерского завода Иван Рябоев открыл возле Олонца, что в Карелии, «марциальные воды». Рябоев первым на себе испытал целебные свойства родника минеральной воды. Так как вода источника оказалась железистой, ее назвали марциальной — в честь Марса — бога войны и железа. С интересом читаем «Правила дохтурские, как при оных водах поступать».
«Эликсиры хорошо, а баня лучше»
В Москве на нынешней Колхозной площади возвышалась знаменитая Сухарева башня. В ней происходили заседания таинственного «Нептунова» общества под председательством Лефорта. Непременными участниками заседаний были Петр I и его ближайшие сподвижники — Брюс, Меншиков, Апраксин. Рассказывали, что будто Яков Брюс тщился составить в лаборатории Сухаревой башни эликсиры живой и мертвой воды и завещал своему слуге оживить себя после смерти. Любознательный Петр следил за опытами, а сам тем временем предложил устроить «лечительные» бани. «Эликсиры хорошо, а баня лучше».
Спустя много лет, в 1829 году, в восточном зале Сухаревой башни был устроен из чугунных плит резервуар мытищенского водопровода, вмещавший до 7 тысяч ведер воды…
…Когда в 1703 году был основан Петербург, разрешили строить бани всем желающим, но подальше от жилых домов и преимущественно каменные, чтобы не было пожаров. Интересно, что за постройку бань не бралось никаких пошлин.
Примечательна архивная запись об открытии в Петербурге на Малой Морской 11 ноября 1763 года бани «для потения и лечения флюсов и прочих телесных припадков по докторской рекомендации».
Английский посланник в России граф Карлэйль, вернувшись к себе на родину, так написал о русских банях, которые он посещал в Вологде: «Банное строение состоит из комнат, в которых находилась большая печь. Вдоль стен стояли многие скамьи, которые, будучи удалены от сильно натопленной печи, по собственному произволу парящихся давали чувствовать им различную степень тепла. Время от времени на раскаленную каменку лили воду, которая, превращаясь в пары, производила сильный пот, после чего каждый тер себе тело и обливался». Далее Карлэйль пишет о том, что бани, «польза которых дознана опытом, можно считать средством к предохранению от болезней».
А вот некто Милле, возвратившись из России в Париж, рассказывал, что «будучи в Сибири, упал с лошади, отчего сделалась у него пресильная боль и опухоль, но от сей избавился он вскоре русской баней».
Баням на Руси всегда придавали лечебное, оздоровительное значение. В архивах сохранилась запись о том, что 11 мая 1733 года от медицинской канцелярии получено разрешение «завести в Москве лечебную баню». Хозяина этого заведения обязывали «пользовать в той бане только наружные болезни и трудных операций без ведома и совета докторского не чинить… И за труд свой цену брать настоящую и без излишества, дабы на него жалоб не происходило». Кроме того, «запрещено держать горячие вина, водки и всякий заповедный напиток».
Рассказывают, что в старину, когда начинала работать парная, банщик ходил по улицам и зазывал народ: «В баню! В баню!»
«Русский крестьянин, — отмечалось в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, — значительно опередил своих европейских собратьев относительно заботливости о чистоте кожи».
Для «крепости и здравия тела»
Рассказывая о русской бане, хочется снова вернуться к трактату Антонио Нуньеса Риберо Санчеса. Санчес пишет о российских банях как о драгоценнейшем благе, которое может послужить для «крепости и здравия тела» не только в России. Так, собственно, и получилось. Русские бани стали распространяться во всем мире. Так, например, после похода Наполеона в Россию, его разгрома и вступления русских войск в западноевропейские страны наши бани стали строить во Франции, Германии, Швейцарии. Еще в XVIII веке парилки по нашему образцу стали делать в Лондоне и Нью-Йорке.
В чем же, по мнению Санчеса, превосходство русских бань? Антонио Нуньес Риберо пишет, что хотя здесь нет роскоши римских бань, но зато «россияне производят в одной комнате то, что римляне делали, а турки и восточные жители и ныне производят в четырех или пяти». Но самое главное преимущество, подчеркивает Санчес, состоит в том, как поддается пар. В русской бане пар нагнетается при помощи каменки, в которую положены раскаленные камни. Захотел погорячее — плеснул воду в каменку. «Сие возобновление паров чинится через всякие пять минут… В римских, турецких банях пар идет оттого, что поливают горячий пол, под которым проходят трубы. Но как они не переменяются свежим воздухом, то и легко заключить можно, что эти бани имеют недостатки, каковые в Российской совсем отвращены».