Щепа и судьба
Шрифт:
Мне не оставалось ничего другого, как понуро двинуться в сторону сельпо и попробовать уговорить продавщицу вступить со мной в товарно-денежные отношения при отсутствии одной из главной составляющих этой нехитрой комбинации. Собственно говоря, все мы живем в долг, кто у родителей, большинство нас находится в финансовой зависимости от своих руководителей, но вот диктат торговых работников, или, как их называли во времена дореволюционные, лавочников стал возможен именно в глубинке нашего любимого до слез государства. И не потому, что селянам это по душе, а просто здесь в полной мере проявляют себя финансовые законы, родившиеся еще с момента изобретения предприимчивыми финикийцами самого действенного способа закабаления человека. Если вспомнить известную поговорку о том, что деньги портят человека, то, может, потому самая счастливая и неиспорченная часть
Войдя в магазин, постарался изобразить на своем лице максимум радушия от вида негостеприимной сухопарой тетки со сдвинутыми у переносья тонко выщипанными бровями. Не знаю, насколько мне удалась подобная мизансцена, но что-то заставило суровую продавщицу смилостивиться, и она тут же подвинула к себе размочаленную тетрадку в коленкоровом переплете, вписала в нее мою фамилию, а может, и должность и брякнула об алюминиевый прилавок донышком столь нужного мне товара.
Мои ангелы-хранители пришли в полный восторг в преддверии предстоящего опохмела и, буквально вырвав бутылку из рук, скрылись за углом сельпо, а вскоре изрядно повеселевшие появились верхом на уже оседланных лошадях. Я оглядел их критически и окончательно убедился, Лехиным телушкам от этих следопытов скрыться не удастся. Эти не то что телок, а самого черта за бороду притащат, коль пообещать им все, чего душа просит. Расспросив, где именно случилась пропажа подведомственного мне колхозного поголовья, дружно закивали головами и направились неспешным шагом в сторону мельничной запруды, которая, собственно, и стала виновницей всего со мной произошедшего. Мне же не оставалось ничего другого, как вернуться обратно в деревню и терпеливо ждать, чем закончатся их поиски. Уже по дороге вспомнил о мерине, из-за которого собственно и совершил свой поход, но отогнал кощунственную мысль хоть на
шаг приблизиться к невзлюбившей меня скотине. Пешим я ощущал себя гораздо уверенней, да и не было никакой надежды на перемену в его характере. В конце концов пешеходы, как известно, составляет большую часть человечества. И от этого на душе у меня наступил долгожданный покой и умиротворение! И вспомнил о своих героях, ждущих меня среди чистых стопок серой канцелярской бумаги, пошел чуть быстрее, даже посвистывая на ходу с подобием улыбки на опечаленном от многочисленных забот лице.
Мужички-спасители безукоризненно справились со своей работой и за два дня отыскали на партизанских тропах рогатых уклонистов. Причем долгое блуждание в чаще, несомненно, пошло им на пользу, и они выглядели не в пример толще и упитаннее, нежели их содержащиеся в стойле сестры. Мне захотелось даже посоветовать Алексею прейти на полное их лесное существование. Но вспомнилась печальная участь одной из телок, почившей навек после незапланированной встречи с грозным хозяином здешних мест. Благо, что за эти несколько дней он не проявил интереса к беззащитным партизанкам, блуждавшим непосредственно в его угодьях. А то бы… Чем бы все это могло закончиться, думать даже не хотелось.
…Алексей, как и обещал, появился в положенный срок приодетый в слегка похрустывающую на сгибах новую телогрейку без единой пока еще заплаты, с сияющей как начищенный самовар физиономией и тут же кинулся пересчитывать ненаглядных телушек. Признаюсь, мне стыдно было осознавать, насколько оказался неправ, наделив в своем воображении этих животных несовершенным разумом и поставив в один ряд с презренными курицами, ссылка на мозги которых стала общепринятой. Может, Лешкины телушки были какой-то другой породы или разум их после перенесенного недавно стресса вдруг просветлел, стал более совершенным, но то, как они вели себя, нужно было видеть!
Я просто застыл от невиданного ранее зрелища в нескольких метрах от загона, завороженно наблюдая за церемонией встречи пастуха со стадом. Это было нечто! Он, ласково что-то бормоча и пришлепывая губами, облокотился локтями о верхнюю перекладину, достал из оттопыренных карманов нарезанную ломтями буханку черного хлеба, потом соль в пакете, посыпал ее на верхний кусок и протянул белоголовой ближайшей к нему телочке. Та, блаженно улыбаясь, вот именно — она улыбалась ему! — нежно потянула краюху языком к себе, слизнула соль, вобрала в рот хлеб и начала жевать, прикрыв свои немыслимо нежно-бирюзовые глазища ажурной паутинкой длинных ресниц. Оказывается, у коров есть ресницы?! — впервые заметил это.
После лобызания хозяйской руки голубоглазая телочка грациозно отступила от своего повелителя, и тут же несколько других столь же симпатичных мордашек потянулись к Лешиным рукам, продолжая выражать ему любовь и признательность за то, что он не бросил их, а наконец-то вернулся, и сейчас каждая готова была облизать его загрубевшие руки шершавым языком, а хлеб… что хлеб — это то же самое как обязательные цветы при свидании с дамой. Когда закончились нарезанные куски, Леша достал из неразлучного рюкзака несколько хлебных буханок и принялся отламывать небольшие куски, поднося каждой своей подопечной хоть небольшую щепоть, но, как мне показалось, ни разу не перепутал всех из ста двадцати с чем-то рогатых голов одну с другой.
Когда процедура была закончена, Алексей стал вдруг серьезен, нежность исчезла с его лица, и он направился ко мне, так и стоявшему поблизости подобно превратившейся в соляной столб жене Лота. Оказалось, он успел всех их пересчитать и сдержанно поблагодарил меня за сохранность. Я смущенно промолчал, разведя на всякий случай руками, мол, чего там, не очень и трудно… Я же очень старался… Пустяки все это…
Но затем настал момент истины. Леша еще более посерьезнел и поманил меня на край колхозного поля. От его цепкого взгляда не ускользнуло и это печальное обстоятельство. Огромный кусок поля оказался начисто потерян как сельхозугодия. И речи не могло быть, чтоб какой-нибудь пусть даже самый никудышный агроном вдруг захотел собрать здесь что-то похожее на урожай. Хотя, на мой взгляд, вряд ли закрома родины, и без того изрядно дырявые, особо пострадают от этой потери, но факт моего разгильдяйства был налицо.
Попробовал как мог пояснить опечаленному пастуху, что не хватило опыта совладать с обезумевшим стадом, которое мчались на колхозные посевы, словно за ним гналась стая волков, не обращая на меня никакого внимания. Но, похоже, Алексей этому мало поверил. Он стоял и с сожалением смотрел на испохабленное поле, тяжело вздыхал, время от времени укоризненно бросая на меня непонимающий взгляд. Мне ответить ему было просто нечего. Так мы и разошлись.
А уже вечером весь покрытый, как мельник мукой, слоем серой пыли, с подтеками пота на худом, даже в чем-то аскетическом лице он вызвал меня из дома. Видимо, мысль о нерадивости моей не давала ему покоя весь день, и он осторожно стал интересоваться, как я осуществлял руководство над вверенным мне стадом. Не мудрствуя лукаво, стал будто диктор сурдоперевода при помощи обеих рук пояснять, как охаживал их хворостиной, кричал, орал, угрожал. Но все мои угрозы они воспринимали как глухой на пешеходном переходе визг тормозов за спиной. Они меня словно не слышали! А удары хворостиной были для них столь же слабы как комариные укусы. Видимо, эти скотинки сразу поняли, что никакой реальной угрозы я для них не представляю, а потому делали все, что им вздумается.
Тогда Алексей, не слезая со своего мерина, напрямую спросил, что именно кричал я в адрес телушек. Недоуменно пожав плечами, перечислил весь свой скудный арсенал ругательств типа цыля, пошли вон, дуры рогатые, и тому подобное. Алексей недоверчиво смотрел на меня сверху вниз, слушал и когда я закончил, то переспросил, а не пробовал ли я вот такой оборот: и он с выкрутасами выдал что-то совершенно неподдающееся переводу и какому-либо осмыслению. Ключевым в его фразе было более-менее знакомое мне словечко «курвы». В тот же момент находящиеся в зоне слышимости несколько телушек, как только до них долетело знакомое словосочетание, дружно подпрыгнули и понеслись прочь с немыслимой скоростью.
С готовностью подтвердил, ничему подобному он меня не учил, а самостоятельно я вряд ли когда догадался, на каком языке требуется изъясняться с милейшими телушками. Алексей тяжело вздохнул и согласился, что здесь его вина, и даже попросил у меня прощения. А потом не попрощавшись поехал прочь. Я же остался на месте, обескураженно пытаясь понять, каким образом он смог научить телок понимать матерный русский язык?! При этом, повторюсь, ни разу не видел в его руках даже подобие кнута или хворостины. Может, между пастухом и стадом существует иная скрытая от остальных людей связь? Или он как-то сумел научить их понимать этот самый непечатный язык, без которого не обходится большая часть наших сограждан? Не знаю. Возможно, когда-нибудь разгадка и будет найдена, недаром в русских селах к пастухам всегда относились не только с уважением, но и опаской. Видать, не зря… Так и Алексей остался в моей памяти как человек загадочный, словно он прибыл совсем из другого неизвестного и непонятного мне мира, который лично меня никак не хотел принимать.