СД. Том 14
Шрифт:
***
Хаджар нехотя открыл глаза. Хотя почему нехотя, если сон, откровенно говоря, оставил неприятный осадок. Ведь ему снилось… ему снилось…
Что ему снилось?
Почему-то возникало ощущение, что это не первый раз, когда он не помнил…
— Я долго спал? — спросил Хаджар.
Данубет сидела около его (насколько здесь вообще хоть что-то могло подходить под этот критерий “его”) кровати и неспешно вязала темно-синий шарф из шерсти неизвестного происхождения.
— Анализ.
[Обработка запроса… невозможно обработать данные. Объект не поддается
Хаджар даже не стал удивляться. Древняя фейри вязала шарф из шерсти, которую нейросеть не могла проанализировать ни в каком формате и, при этом, эта фейри являлась его, без малого, далекой праматерью.
И так, кто у него там был в роду? Драконы, черный генерал, его стражники, теперь фейри.
— Интересно, а утки у меня есть в роду. Ну, какие-нибудь бессмертные утки…
— Единственная утка, достигшая уровня Бессмертного, — неожиданно произнесла Данубет. — переродилась водяным фениксом, когда поднялась на Седьмое Небо, став богом.
Хаджар не сразу понял, что произнес это вслух.
— Ничего удивительного, Хаджар, — продолжала Данубет. — Безымянный Мир огромен и существует с тех самых пор, когда зажглась самая первая звезда. Ибо Ирмарил, с древнего наречия, и переводится, как Перворожденный.
Ирмарил — так называлось солнце, которое освещало этот мир. Правда сейчас так его уже никто не называл. Лишь древние или те, кто увлекался историей. Остальные же просто говорили — солнце и не более. Сам Хаджар узнал настоящее имя светила лишь недавно.
— Истинные боги, увидев одиночество Ирмарила, отняли у него один луч и из этого луча создали Миристаль, нареченную Ирмарила. Но, увы, звезда оказалась своенравной. Ей было не по нраву, что её создали для кого-то и она начала свое вечное бегство от жениха. А тот бежал следом. И так появились день и ночь, которые соединяются лишь дважды в день. И все те звезды, что ты видишь, появились от их брака.
— Но ведь ты сказала, что Миристаль бегала от Ирмарила…
Данубет улыбнулась. Той улыбкой, на которую способны лишь настоящие женщины. Мудрые. Знающие. Не девочки или девушки, а именно женщины.
— Были времени, Хаджар — я их не помню. Меня тогда не существовало. Но я слышала о них. О первых эпохах. Когда ночью, над Безымянным Миром, светила лишь одна звезда. И не было ни гор, ни рек, ни озер, ни лесов. Лишь бескрайние просторы, покрытые морями благоухающих трав.
Хаджар вспомнил песню, которую ему в детстве пела мать. Шесть Мгновений до Жизни. О том, как древние, истинные боги, устав от одиночества, вдохнули свои жизни в пустоту и создали этот мир.
И сейчас Данубет напевала мотив этой баллады.
— Их было семь, — глухим, деревянным стуком её спицы приветствовали друг друга, сплетая одну петлю за другой. — Седьмая, богиня Дану, отдала себя, чтобы создать нас — народ Фае. И не удивляйся так, Хаджар. В Безымянном Мире можно встретить тех, кто ведет свой род непосредственно от первых драконов или Небесных Гигантов.
— Небесных Гигантов?
— Это раса, которая не пережила Первой Войны за Небо. Когда был построен Яшмовый
— Построен и выкована… кем?
Улыбка Данубет слегка померкла.
— Ты видел его, — прошептала она. — я чувствую дыхание его горна на твоем теле.
— Хафотис… — Хаджар вспомнил имя кузнеца, в подмастерьях которого на год и один день, по меркам фейри, остался жить Имир Карейн.
— То, чем когда-то был тот, кто теперь зовется Хафотис, — поправила Данубет. — мы, Фейри, тесно связаны с элементами мироздания. Мы были созданы из них и для них. Но нам не дано быть перерожденными, как всем прочим расам. Наши души бессмертны, но изменчивы. Мы проживаем свои прошлые жизни и нынешние одновременно.
Сказать, что Хаджар ничего не понял из услышанного — не сказать ничего.
— И пока память о нас жива, мы будем рядом. Среди холмов, рек и озер. И наши Королевы будет поддерживать равновесие этого мира. Таков был уклад Дану.
— Спасибо за экскурс в историю, Данубет, — без тени иронии или сарказма, поблагодарил Хаджар.
Тум-там-ту-тум, стучали спицы и длинный шарф спускался все ниже и ниже на деревянный настил.
— Из десяти людей, которых ты встретишь, десять будут иметь в предках кого-то, кто не имеет отношения к людской крови, — древняя фейри не обратила внимания на благодарность. — но лишь один на несколько миллионов может пробудить память крови. Ты смог это сделать лишь потому, что в тебе теперь бьется сердце дракона. Лишь поэтому на твоей груди герб Белого Дракона. Но ты не помнишь своего родства ни с фейри, ни с его надзирателями, ни с племенем богини Дану. Эта кровь мертва в тебе. И те искры, что еще тлеют, позволяют тебе понимать наш язык, ведь я сейчас говорю с тобой на Фае.
Хаджар, неожиданно, осознал, что они действительно разговаривают на языке страны духов. Хотя, как там говорилось, каждый фейри — дух, но не каждый дух — фейри.
— Кровь Черного Генерала, уникального создания, в тебе проснулся лишь благодаря частице его души. И тот меч, который ты можешь призывать в реальность — тому свидетельство. И, кто знает, может утка, ставшая богом, тоже твоей предок, но ты не крякаешь и не летаешь.
Хаджар не сразу понял, что последняя ремарка была шуткой. Но, тем не менее, он не мог отрицать правоты Данубет. Когда десять тысяч лет в этом мире срок, достаточно смешной, чтобы не считать его исторической вехой, то действительно — в крови каждого могло намешаться такого букета, что ни один “флорист” не разберется.
Вот только…
Хаджар слишком хорошо знал запах интриг.
И эта вонь пропитала все, что произнесла Данубет. Она говорила правду — фейри иначе не могли. Но это не означало, что эта правда не имела второго, третьего, да хоть десятого дна. Но, что напрягало еще больше — это дно было создано вовсе не древней праматерью Хаджара.
Впрочем, имелись вопросы и куда более насущные.
— Сколько я проспал?
— Три дня, — ответила фейри.
Хаджар выругался.
— Значит прошло шесть, — произнес он. — посольство уже…