Сделай это
Шрифт:
Я почистила зубы и ополоснула водой лицо, а потом вернулась в свою комнату. Услышав, как тихонько открывается, а затем закрывается входная дверь, я выглянула в коридор.
Это Кейд вернулся с сытным завтраком для всех нас. Я глубоко вздохнула и вышла к нему.
— Ты — наш спаситель! — прошептала я.
Он посмотрел на меня и, улыбнувшись, протянул мне большой буррито с беконом, яйцом и сыром.
— Как ты себя чувствуешь?
Я нахмурилась.
— Как будто по мне проехался автобус. Причём двухэтажный, наполненный борцами сумо.
Я уселась за кухонную стойку и буквально через десять секунд пожалела об этом — у меня ужасно
Буррито был отменным. Толстая, пышная лепёшка, горячая яичница и превосходная сальса.
— Я влюблена в этот буррито. Я бы вышла за него замуж, если бы не хотела так сильно его съесть.
— Трагедия истинной любви, — прошептал Кейд.
Я кое-как улыбнулась, и он — тоже, и впервые за много лет я почувствовала себя неловко рядом с Кейдом. Я отвернулась и сконцентрировала своё внимание на людях, разбросанных по моей гостиной.
— Что было после того, как я ушла?
— Все то же самое. Если бы Джереми уже не был влюблён в Келси, то он совершенно точно втрескался бы в неё по уши. Виктория оставила на улице полпачки окурков. А Расти ужасно тошнило в твоей ванной.
Я сморщила нос.
— Не переживай, там уже чисто. Я знал, что тебя удар хватит, если ты проснёшься и увидишь всё это.
Я сглотнула, и в моем животе образовался ком.
— Ты слишком добр ко мне, Кейд.
Он лишь пожал плечами. Он всегда был слишком добр ко мне.
— Послушай, — начала я, — о том, что произошло ночью...
Он почесал затылок, и на губах у него появилась неуверенная улыбка.
— Да, думаю нам нужно поговорить об этом.
Он положил руки перед собой, будто ему нужно было собраться с духом, чтобы говорить дальше. Я прочистила горло, но от этого легче говорить не стало.
— То есть... ты?
Его кулаки сжались так, что костяшки пальцев побелели. Потом в один момент он расслабился и ответил:
— Да. Уже... какое-то время.
Я подняла взгляд, но его лицо оставалось непроницаемым.
— Почему ты мне ничего не сказал?
— Потому что... я боялся. Ты моя лучшая подруга. И ты практически никогда ни с кем не встречалась... Я даже не думал, что тебя это заинтересует.
А меня это интересовало?Я почувствовала наворачивающиеся бессмысленные слезы, которые быстро смахнула. Кейд — отличный парень. И мне нравилось проводить с ним время. И поцелуй с ним был определённо хорош. Он действительно мог понравиться. Мне хотелось, чтобы он нравился мне, но... Гаррик был этим «но». Смогла бы я перестать думать о нём? Перестать хотеть его?
Я услышала, как Кейд вздохнул.
— Тебе это не интересно, да?
Боже, ну почему у него такие выразительные глаза? Я могу прочитать в них каждое разочарование и неуверенность. Я любила его, это точно. И думаю, что однажды могла бы влюбиться в него, но для начала мне нужно избавиться от своих чувств к Гаррику. Если бы это произошло в прошлом семестре, колебалась бы я?
— Честно, Кейд? Я не знаю. Это, наверно, ужасный ответ, да?
На минуту он задумался об этом, и я не выдержала молчания.
— Дело не в том, что ты мне не нравишься. Я, на самом деле, считаю тебя довольно привлекательным. Просто... ты тоже мой лучший друг, и я не уверена. А мне нужно быть уверенной.
— Я тоже хочу, чтобы ты была уверена, — он глубоко вздохнул и улыбнулся. Это была милая улыбка, но не такая яркая, к какой я привыкла. — Возможно, я смогу это пережить.
***
Когда в понедельник утром я пришла в театр, список приглашённых на повторное прослушивание уже был вывешен. Список получивших роли (как и список приглашённых на повторное прослушивание) обычно огромен. Этот же представлял собой простой лист бумаги, висящий на стене, но его окружало столько людей, которым была уже известна их судьба, что путь к нему стал похож на дорогу к эшафоту. Множество глаз повернулось ко мне. Я изо всех сил пыталась оценить их реакцию. Смотрели ли они на меня с жалостью? Или просто скрывали своё волнение? Стоя от них в двух шагах, я будто существовала в другом мире, по сравнению с теми, кто уже прочитал написанное на этом листе бумаги. И когда я присоединюсь к ним, давление не прекратится. Просматривая список, ты не можешь проявлять эмоции. Ты не можешь плакать над не полученной ролью или жаловаться на тех, кто её получил. Ты не можешь закричать от волнения или злости. Ты должен лишь прочитать список, не выражая никаких эмоций. Что должно быть не кажется трудным, за исключением того, что мы — актёры. Выражение эмоций — наша работа.
В нескольких шагах от меня появился Кейд.
— Ты уже посмотрел?
— Нет, — он покачал головой, — я ждал тебя.
С нашего разговора накануне всё ещё чувствовалась неловкость. Мы так и не выяснили, что эти крайне важные вещи значили для нас. Но в то же время они не имели никакого значения. Мы просто два актёра, готовые столкнуться с отказом или другим сражением. Мы были до краёв заполнены беспокойством, даже если пытались не показать этого, и для множества других эмоций, происходящих между нами в данный момент, просто не оставалось места.
Он взял меня за руку, и я не позволила себе волноваться по поводу того, что бы это могло значить. Мне нужно было утешение. Мне нужно было, чтобы он привёл меня в чувства. И я уверена, что ему нужно было то же самое.
Мы быстро сделали ещё несколько шагов к списку и влились в поток людей.
Первым в списке значился пасынок Ипполит. На его роль повторно приглашались семь мальчиков, и среди них были Кейд и Джереми.
Я взглянула на него, он переносил все стоически. Ни одна эмоция не отразилась на его лице. Ни волнения, ни нервозности. Семь приглашённых означало, что режиссёр не был уверен. Это значило, что он ещё не увидел того, что хотел. Что роль была ещё ничьей, кого бы ни отметили больше во время повторного прослушивания.
Я сжала руку Кейда, и он тут же сжал её в ответ.
Знаю, что люди все время говорят о бешено колотящемся сердце, но в этом не было ничего такого уж серьёзного. Но когда я снова посмотрела на список, моё сердце так сильно пустилось вскачь, будто вся моя жизнь зависела от этого финиша. Звуки стали слышны нечётко, а поле зрения сузилось. Я чувствовала, будто нахожусь на грани, на краю чего-то ужасного и восхитительного, что могло означать как полет, так и падение — успех или провал.
Взглядом я нашла написанное крупным шрифтом слово «ФЕДРА». А потом увидела своё имя, и больше ничего, как будто оно было светом в конце туннеля. И это лучше, чем пересечь финишную прямую. Это было похоже на первый глоток свежего воздуха, когда я с уверенностью ощущала, что тону, что умираю. Я подавила радость и облегчение, потому что люди всё ещё изучали список, и потому что это всего лишь список на повторное прослушивание. Это лишь означало, что меня ещё не исключили из него.