Сделай мне ребенка

Новикова Татьяна О.

— Не знаю. — Я зажмурилась, только бы не расплакаться.

— Зато знаю я. Тебе лечиться надо, честное слово. У тебя дурной характер и столько психических проблем, что неудивительно, почему этот Филипп сбежал от тебя два года назад. Тебе сказать, почему ты поехала к нему сегодня? Потому что до сих пор не смогла его забыть. Ты пыталась, верю в это. Но я никогда не вызывал в тебе такого восторга. Правильно? Объясни мне только, почему ты убежала, когда твой ненаглядный Филипп был так близко?..

Его слова жгли горечью. Он выплевывал их без сожаления. Думал,

что имеет право осуждать меня, оценивать мои поступки. Знал бы Ларионов, что к Филиппу я пришла, надеясь позабыть его. Знал бы, что не смогла даже представить, как займусь любовью с кем-то, кроме него. Но он думал, что я во всем ищу особый умысел и голый расчет.

Он не понимал, как моё сердце истекало кровью каждый день нашей разлуки. Я бережно хранила розы, подаренные Ильей, и выбросила их только тогда, когда они окончательно засохли. Сегодня ночью я хотела попросить его остаться. Хотела попросить о втором шансе.

Но чем больше Ларионов говорил, тем сильнее я замыкалась в себе. Наружу прорывались все те страхи, которые были запрятаны глубоко внутри. Одиночество, собственная ущербность, недоверие к мужчинам.

— Зачем ты всё это затеяла? — злился Илья, повернувшись-таки ко мне. — Зачем позвонила мне?! Ты считаешь меня своим верным псом? Хочешь — приструнила. Хочешь — отослала прочь? Или это был показательный номер для Филиппа? Смотри, мол, какая я своенравная: взяла и уехала с мальчишкой, который для меня готов бросить все дела и сорваться с места! Илона, пожалуйста, исчезни из моей жизни. — Он опустил лицо в ладони.

— Послушай… — попыталась оправдаться я, но Илья перебил практически с отчаянием.

— Я не хочу, чтобы у нас было что-то общее. Я не претендую на твоего ребенка. Мне плевать, с кем ты будешь спать во время беременности. Только не вмешивай меня в свои любовные игрища. Просто исчезни из моей жизни, договорились?

Вот как он решил? Ему плевать? Он ни на что не претендует? Спасибо за честность, Ляля. Ты помог мне определиться.

О да, меня стало раздражать всё гораздо сильнее. Считайте, что беременность сделала меня абсолютно невыносимой каргой. Потому что мне захотелось проучить Илью так сильно, что всё заволокло кровавой пеленой злобы.

Я не могла больше слушать его речи, потому просто подошла к нему на цыпочках и накрыла его рот своими губами.

— Можешь не верить мне, но я очень соскучилась, — сказала единственное, что было правдой.

Илья опешил. С секунду он сомневался, но затем прижал меня к себе, нерешительно провел руками по позвоночнику, будто бы пытаясь вспомнить мои очертания. Он целовал меня жарко и ненасытно, и я откликалась на его ласку. Попытался расстегнуть молнию на моем платье, но я покачала головой. Схватила Ларионова за ворот футболки и потащила обратно к кровати, повалила и оседлала, наслаждаясь своим превосходством.

Мужчина снизу — что может быть великолепнее?..

Я стащила с него футболку и залюбовалась рельефным телом. Мощная грудь была покрыта жесткими волосками. Под кожей играли жгуты мышц. Какой же он потрясающе красивый. Какой-то абсолютно заоблачный, будто бы мужчина из дешевой бабской фантазии.

Проворные пальчики вынули ремень из джинсов Ильи. Я провела им по мужским запястьям, а затем подтянула его руки к решетчатому изголовью и начала обвязывать ремнем. Не крепко, но так, чтобы не распутался.

— Чего ты добиваешься? — с сомнением уточнил Илья.

Его тело, впрочем, отозвалось на мои прикосновения, и возбужденное достоинство уже проступало сквозь плотную ткань.

— А на что это похоже? — Я расстегнула молнию, выпуская наружу затвердевший член.

— На то, что ты жаждешь моей смерти, — застонал он, когда я коснулась головки губами, но тотчас отпустила, чтобы окончательно стянуть с ног ненужные джинсы и черные боксеры.

Он лежал передо мной полностью доступный. Его член призывно торчал, подрагивая от желания. В глазах притаились все демоны ада. Невероятно соблазнительный мужчина. Необузданная похоть. Хоть фотографируй. Я поднялась с кровати и осмотрела его с особой пристальностью. После чего взяла телефон и набрала Викин номер. Илья непонимающе приподнялся на вывернутых руках.

— Арефьева, что ты творишь?

Я жестом приказала ему замолчать и добавила в трубку:

— Лаптева, извини, если разбудила.

— Ты ж знаешь, я раньше часа ночи никогда не ложусь, — прощебетала подруга. — У тебя всё нормально?

— О, у меня лучше всех. Забери своего племенного жеребца. Он томится в моей квартире.

— Кого забрать?

— Лялю.

— А ты сама где? — недоуменно откликнулась подруга.

— А сама я сейчас поеду куда угодно, только бы не находиться рядом с ним. Ключи под ковриком. Да, кстати, я его привязала к кровати, поэтому сам он вряд ли выберется.

— А п-почему т-ты п-позвонила мне? — Вика аж начала заикаться от шока.

— Ты говорила, что помнишь, как он с голой задницей бегал по двору? Ну, значит, ничего нового для тебя там не будет. Деньги за такси я отправлю тебе на карточку. Крепко обнимаю.

Я проводила обнаженного Илью, который дрыгался в путах, прощальным взглядом и подумала, что теперь наши отношения окончательно разорваны. Нет ни единой причины возвращаться ко мне. Ларионов возненавидит меня всем своим естеством, ибо нет для мужчины большего унижения, чем быть оставленным женщиной в таком виде. Голый, жаждущий, неудовлетворенный.

Он хотел, чтобы мы оборвали все нити? Лучше повода не придумать. Теперь, даже если я захочу позвать его в минуту отчаяния, он никогда не приедет. Незачем резать хвост по частям — нужно отсечь его одним взмахом. Так будет проще для нас всех.

Илья орал что-то мне вслед, называл истеричкой, клялся, что придушит при первой возможности. Наивный мальчишка. Души, что уж там. Ты всерьез обидел меня своим недоверием, и мне хочется отомстить так жестко, чтобы выжечь обиду у тебя на груди. Вместо этого я попросту рванула в ночной клуб, где ночь напролет глотала соленые слезы и вспоминала бездну голодного, похотливого взора из-под опущенных ресниц.