Сделка
Шрифт:
— Господи, ЛерИ, как ты это сделала?! — восторженно вскрикнула Коко, когда мы отошли от кафе на приличное расстояние.
— Что?
— Да он готов был есть с твоих рук! Ты видела его лицо? Я думала, что он прям там кинет тебя на стол и сделает с тобой все, что у него до этого было в голове! Уверена, что мысленно он тебя уже поимел!
Она развернулась ко мне лицом и стала идти спиной; улыбка на ее лице, точно лампочка, освещала улицу. Я устало потерла лоб и прошептала:
— Ей Богу, я не знаю, что это было.
— Глупышка! Это было феерично!
— Наверное, — неуверенно ответила я и, закрыв глаза, почему-то снова увидела пшеничные волосы
Интересно, кого я пыталась убедить? Ее или себя?
Глава 3
В жизни каждой девочки случается такой момент, когда она влюбляется. Часто случается так, что девочка втюхивается в друга своего старшего брата (ну или младшего), сохнет по нему, как цветочек по солнышку, убивается, а потом резко вырастает и понимает, что все это бред сивой кобылы: в ее жизни начинается следующий этап, она знакомится с новыми людьми, с головой окунается в тусовки, в отношения с каким-нибудь чуваком, и вообще в жизни ее все складывается удачно.
Ну, это как бы описание моей жизни. Мне было одиннадцать, когда нас с Айрис вернули из интерната, чтобы мы предложили обучение в Хейтфорде. Отец заявил тогда, что он дико по нам соскучился, и мы с ней поверили, хотя отношение этого человека к нам было понятно еще с пеленок — он нас никогда не любил. Мою мать отец терпеть не мог и вечно унижал, заставляя ее по ночам плакать и вымещать свою боль на Темпле. Несмотря на то, что он был сильно похож на нее, она принимала его за нашего отца и отыгрывалась на нем, заставляя вновь и вновь переживать худшее из того, что Темпл когда-либо чувствовал, — ночь изнасилования. Припоминая ему все детали, мама с наслаждением слушала, как он в детстве плакал, а в юношестве кричал.
Мне было двенадцать, когда мама вновь мучила Темпла; я сидела под дверью и стучала в нее, умоляя ее выпустить его, перестать издеваться над ним. В один момент крик Темпла был таким страшным, наполненным такой мучительной болью, что мне пришлось заткнуть уши, чтобы не сойти с ума. Я лежала так на полу, вдавливая ладони в голову все сильнее, как ощутила руки другого человека. Посмотрев на него, я увидела невыносимо красивые серо-голубые глаза, обрамленные изогнутыми пушистыми ресницами и длинную светлую челку. Его губы вытянулись в трубочку, и он положил на них указательный палец, приказывая мне молчать, а затем взял на руки и отнес наверх, точно находя мою комнату. Толкнув дверь, парень заботливо положил меня на кровать. Я отвернулась от него и заплакала, ощущая себя разбитой и бессильной из-за того, что была не в состоянии помочь своему брату. Тогда парень лег возле меня и заключил в объятия, обнимая так нежно, так заботливо, что я жадно прильнула к нему. Мне так необходима была ласка, и тут я встретила человека, готового дать ее…
— Не знал, что у Темпла сестра редкостная плакса.
Я рассмеялась и шмыгнула носом, прижимаясь носом к его шее. От него удивительно вкусно пахло чем-то терпким, а еще чем-то до ужаса мне знакомым.
— Я не могу слушать это, — тихо сказала я. — Не могу видеть, как она истязает его.
Он не сразу ответил мне.
— Благородно, что ты хочешь спасти брата, но это не твое бремя. Темплу необходимо самому положить этому конец.
— Он делает это из-за нас! — раздраженно бросила я, яростно
Рука, поглаживающая мою голову, застыла в воздухе.
— Мне жаль…
После двух этих слов я прижалась к нему плотнее, ища утешения и поддержки, пытаясь сделать вид, что здесь ничего не происходит, что мы абсолютно нормальная семья, что Темпл сейчас на тренировке, а не внизу с мамой, что я не плачу и не переживаю, но нет. Реальность была другой.
— Ты Валери, верно? — тихо спросил парень.
Я кивнула головой, поздно замечая, что он не видит моего лица.
— Да. А тебя как зовут?
— Джейми.
Джейми. Я смаковала это имя, молчаливо произнося его снова и снова одними только губами, как вдруг он сказал:
— Спи.
Я помолчала, а затем ответила:
— Не могу.
— Почему?
— Мне страшно.
Я почувствовала, как он зашевелился, и вдруг его губы оказались прижаты к моему лбу.
— Не бойся. Я рядом и буду охранять твой сон.
— Ты не уйдешь?
— Нет.
— Ты всегда будешь рядом?
Долгое время от Джейми не было ответа. Он молча лежал рядом со мной, гладил мои волосы, баюкал, как маленького ребенка. Мои глаза слипались, сон одолевал меня, и тут вдруг я услышала:
— Всегда.
Помню, как невольно улыбнулась сквозь сонные грезы и прижалась носом к шее Джейми, наконец-то поняв, что за знакомый запах от него исходил — апельсин. Это определенно был апельсин.
В ту роковую ночь я бесповоротно втрескалась в Джейми. И хоть мои чувства были достаточно сильны, и хоть я предпринимала шаги для того, чтобы быть с ним, у моей истории любви не было счастливого конца, потому что чувства оказались безответными.
***
Я стояла перед зеркалом и докрашивала глаза карандашом, лежащим поверх черных теней, когда Коко подошла ко мне со спины и кинула оценивающий взгляд.
— Хороша чертовка.
Я улыбнулась отражению в зеркале и отложила карандаш, отмечая, как выразительнее и еще больше стали мои голубые глаза. Единственное, за что я благодарила своих родителей, — за свою внешность. К ней у меня претензий не было, я всегда ощущала себя достаточно красивой. Это не было нарциссизмом, лишь только принятие себя и хорошая самооценка. Иногда она, конечно, давала сбой, но это редкое явление.
Поправив застывший в форме пятна консилер на щеке, я чуть добавила румян на яблочки щек, а затем взяла нюдовую помаду и с помощью нее создала эффект зацелованных губ. Красота. Я посмотрела на Коко, чуть-чуть подправив ее прическу, и отметила, как же обалденно она выглядит: ровные черные стрелки выделяли зеленые глаза, фарфоровая кожа будто подсвечена изнутри, идеальные губы с выраженным луком купидона покрыты вишневой помадой, а волосы песочного цвета аккуратно уложены в небрежный пучок. Она успела осветлиться и покраситься за несколько часов до вечеринки.
Когда я впервые увидела ее такой, то успела пожалеть, что я девушка, а не парень, — настолько красивой она была. Сколько мы были с ней знакомы, Коко всегда предпочитала яркие цвета, однако тут выбрала естественный оттенок, выгодно подчеркивающий ее глаза и идеально ровную кожу.
Она подошла к своей кровати и переоделась в бордовое платье с открытыми плечами, ее благородная троечка при этом привлекательно выглядывала из декольте. Тибо сойдет с ума.
— Что ты наденешь?
Я показала на черные брюки и кроп-топ, висевшие на вешалке на двери шкафа. Коко нахмурилась.