Сеанс гипноза

Соболева Лариса

– Ого! Да у него ухо стало в два раза больше, – заметил незнакомец. – А ты мороженого хочешь? – спросил он у Артура.

Во дает! Кто же способен отказаться от мороженого? Артур уставился на мать просящим взором.

– Нет, нет, спасибо, – залепетала она. – Вы и так нам… Я вам очень признательна…

– Не стоит сегодня встречаться с теми двумя воронами еще раз, – сказал мужчина и обратился к Артуру: – Тебя как зовут?

– Артур.

– А меня Иван, Иван Иванович, просто и легко запомнить. Я приглашаю тебя в парк, здесь недалеко.

– А маму?

– Само собой. Не откажет же мама двум мужчинам в небольшом

удовольствии. Кстати, как зовут маму?

– Алла, – сказал довольный Артур.

Ей пришлось взять сына за свободную руку, так как Иван Иванович, не спрашивая дальнейшего разрешения, взял ладошку мальчика и уверенно зашагал к парку. В кафе Артур слопал порцию мороженого, потом переключился на мамину порцию, а потом Иван Иванович поставил перед ним свою (отец, как выяснилось впоследствии, мороженого терпеть не мог). Короче, повезло. И как это мама не обратила внимания на количество съеденного? Впрочем, Иван Иванович непринужденно болтал с привлекательной и неглупой женщиной, отвлекая ее от поглощавшего мороженое Артура. После кафе катали мальчика на каруселях и гуляли по улицам, а домой попали поздно. Наскоро вымыв ноги, легли в одну кровать. Часто Артур просил мать полежать с ним, пока не заснет. Попросил и в тот раз.

– Мам, Иван Иванович мне понравился, – шептал он, обнимая мать. – Вот бы на тебе женился.

– Не болтай. Мне никто не нужен, кроме тебя, малыш.

Засыпая, услышал еще: «Никто не нужен». То была неправда. Ей нужен был любящий человек, способный оградить от страшного мира, в котором она барахталась, и дать ее сыну если не любовь, то хотя бы дружбу. Взрослый и детский миры оказались в равной степени неприкаянными. Маленький Артур ничем не мог помочь матери, не пускавшей его в свои печали, а она не могла оградить его от любопытных глаз, а подчас и беспричинной ненависти. Они жили вдвоем, но каждый из них был по-своему одинок. Их мог объединить и внести чуточку радости кто-то третий.

Вечером следующего дня Иван Иванович явился с букетом больших ромашек и коробкой конфет. У мамы почему-то глаза стали круглыми и испуганными, как у совы. Неделю коротали вечера вместе, и вдруг однажды буквально с порога Иван Иванович обратился к Артуру:

– А я пришел проситься к тебе в отцы. Как думаешь, подойду?

– Само собой, – ответил тот, припомнив понравившееся выражение в первый вечер их знакомства.

Ого! Мама сидела безмолвно, не шевелясь. Если бы не краска, залившая лицо, можно было подумать, что она умерла.

– Вы шутите? – еле выговорила она через паузу.

– Абсолютно серьезно, – сказал Иван Иванович.

– Вы же нас совсем не знаете… А мы вас…

– А что за радость жить с человеком, о котором знаешь все? – удивился он. – К тому же вас знаю достаточно. До нашего знакомства я провожал вас от больницы домой не один раз, правда, вы не замечали. Что касается меня… Разве вам я еще не понравился?

– Нет, конечно, понравились… Но…

– Тогда без «но».

– Вы понимаете, что предлагаете? Вы хорошо подумали?

Обстановку разрядил Артур:

– Мам, ну кто ж такое предлагает, не подумав? Соглашайся.

Хохот стоял такой, что Артуру захотелось расплакаться. Не понимая причин их веселья, он сделал собственный вывод: смеются над ним, а этого Артур не любил. Измученная травлей женщина, живущая в неизменном отчаянии, согласилась. Дня через три они расписались, хотя срок

со дня подачи заявления до дня бракосочетания должен был длиться месяц. Но Иван Иванович из тех, для кого преград не существует. Любила ли она его? Поначалу вряд ли. Некрасивый, сухощавый, из семьи потомственных юристов, он обладал и обладает удивительным великодушием, порядочностью, твердостью характера и юмором. Адвокат по профессии, никогда не мешал «мух с котлетами». Работа для него всегда оставалась работой, где он проявлял максимум находчивости и решимости, умел запутать всех и вся, выгрести из безнадежных ситуаций. А дом и семья являлись любимым местом, крепостью, где можно расслабиться и позволить себе роскошь оставаться самим собой. Мать Артура он любит до сих пор, и вообще, более теплых отношений между супругами Артур не встречал. Ивана Ивановича нельзя не любить.

После скромной свадьбы день показался мальчику утомительным и полным впечатлений, невозможно одному заснуть – Артур потребовал мать к себе. Но рядом прилег Иван Иванович.

– Ты ведь взял меня в отцы? – начал он.

– Ну? – насторожился Артур.

– Мне будет приятно, если ты станешь называть меня папой.

– Я попробую.

– Попробуй, тебе понравится. И еще. Ты взял меня в отцы, а мама – в мужья. Теперь она станет спать со мной.

– Ты же взрослый, зачем она тебе нужна ночью?

– Вопрос, конечно, интересный… Понимаешь, ты часто видишься с мамой и днем. Я же днем работаю, мне остается видеться с ней утром и по вечерам. И потом, многие взрослые впадают в детство, им тоже хочется засыпать рядом с красивой мамой. Я прошу тебя, как мужчина мужчину, уступить ее мне. Ты скоро вырастешь, женишься и каждую ночь станешь засыпать рядом с женой, тебе будет хорошо. Понял?

– Ага.

Ни черта он тогда не понял, просто поверил на слово. Преодолевая стеснение, утром назвал Ивана Ивановича папой. Особенно нравилось говорить Артуру «папа» и «мама» при большом скоплении людей, вызывая недоумение и любопытство.

– У тебя мама и папа такие беленькие, – спрашивали некоторые, – откуда ты взялся такой черненький?

– От верблюда, – хамил Артур.

Через два года появился брат Иванушка, а еще через три – сестра Катюшка. Тем не менее, казалось, отец любил Артура больше. Он примирил мальчика с цветом кожи, воспитал терпимость к недоброжелателям и достоинство, учил быть мужчиной, а не бесполым и безвольным существом. Чем больше Артур взрослел, тем меньше на него обращали внимание посторонние. Почему-то взрослый мулат, разгуливающий по улицам крупных городов, мало кого удивляет, разве что деревенского жителя.

А триста лет назад…

Хлопья снега превратили землю в бесконечный пуховик, по которому вот уже несколько дней неслись на север сани, запряженные тройкой лошадей. Снег сыпал и сыпал, падая ровно, неторопливо, а небо было почти белым. На очередном постоялом дворе карета стала, и, покуда кучер менял лошадей, из нее никто не выходил. Мимо неспешно сновали люди, а мальчонка, одетый по-деревенски бедно, имеющий яркую примету – заячью губу, подбежал к карете, рассматривал ее, ковыряясь пальцем в носу. Вдруг дверца отворилась, и в щели показалась маленькая рука… черного цвета! Мальчонка замер с пальцем в носу, открыв рот. Тем временем черная ручка развернулась кверху светлой ладошкой, поймала пушистый клочок и исчезла.