Седьмая руна
Шрифт:
– Дверь. Серебро раскалилось.
– Святая Хель… – пробормотал кто-то за спиной полисмага. – Но это значит…
– Магию некромантов…
– Кто-то поднял тела?
– Да, – Этьен осекся и с шумом втянул в себя воздух. – А еще там бханг… Ломайте дверь!
– Что?
– Ломайте дверь, это приказ! – Этьен рявкнул так, что возражать никто не посмел.
Привыкнув в нестандартных ситуациях подчиняться тем, кто выше по званию, полисмаги попытались навалиться на дверь, но сразу же отскочили:
– Горячо!
Словно
Кто-то из полисмагов выругался.
– Да что там происходит? – охнул Пьер. Этьен не ответил, в отчаянии смотря на дверь. Серебро не позволяло применять магию, и полисмагу оставалось только скрежетать зубами, осознавая свое бессилие. Металл раскалился докрасна и начал медленно стекать на пол.
Этьен прищурился. Защитный слой металла источнчался, и можно было попробовать ударить магией. Тогда, не выдержав давления с двух сторон, дверь попросту взорвется. Но что будет с теми, кто находится внутри? Серебристая струйка, извиваясь, потекла к его ногам.
Бонни тревожно заскулил, заглядывая Этьену в глаза.
– Отойдите, – скомандовал он, решаясь.
– Этьен…
– Пьер, просто уйди и уведи остальных, я не ручаюсь за результат, – он поднял над головой руки, в которых переливался магический шар. Раз, два…
Засов громыхнул и дверь со скрипом отворилась.
– Фран! – наперегонки с Бонни Этьен кинулся в прозектроскую. Франсуаза лежала у дверей, над ней, гнусно облизываясь, склонилось умертвие. Бонни зарычал, кидаясь на защиту хозяйки.
– Бонни, назад!
Огненный шар сорвался с пальцев. Сморщенное обескровленное тело вспыхнуло, жертва подняла голову.
– Люси! – узнал Этьен.
Она вскрикнула, в этот момент магия охватила ее, превращая в факел.
– Фран! – запустив еще один шар в остальные тела, жадно чавкающие в углу, полисмаг подхватил девушку на руки, прислушался к едва заметному дыханию.
– Этьен, что… здесь произошло? – Пьер замер в дверях. За его спиной толпились остальные полисмаги, пытаясь заглянуть в комнату. Судя по звукам в коридоре, кому-то из них это удалось.
– Не знаю.
Запах бханга, крови и сожженной плоти смешивался воедино. Желая как можно быстрее унести Фансуазу, Этьен направился к дверям.
– Никому не входить и ничего не трогать! – распорядился он. – Оцепите все и известите префекта! Я буду у себя в кабинете. Бонни, за мной!
Прижимая к груди бесчувственное тело девушки, он направился к лестнице, по которой уже спускались полисмаги, привлеченные шумом.
– Богарне?
– Что случилось?
– Вы? Здесь?
– Франсуаза?!
Граф д’Эгре в сопровождении префекта показался на лестнице. Бесцеремонно расталкивая всех, он кинулся к Этьену и замер.
– Что с ней? – он растерянно переводил взгляд с дочери
– Потеряла сознание. Я собирался отнести ее в свой кабинет.
– Хорошо, пойдемте! – граф протянул руки, чтобы забрать девушку, но Этьен упрямо мотнул головой и только крепче прижал к груди драгоценную ношу.
– Я сам!
Взгляды скрестились.
– Как вам будет угодно, – понимая, что спорить сейчас глупо, граф д’Эгре посторонился.
– Но ведь Богарне следует арестовать, – робко попытался возразить кто-то из толпы.
– С капитана Богарне сняты все обвинения. Он незамедлительно может приступить к своим обязанностям, – голос префекта перекрыл возбужденный гул толпы. – Капитан, я жду вас с объяснениями по поводу происшедшего!
– Разумеется. Как только мадемуазель д’Эгре придет в себя, – кивнул Этьен. – И прикажите, чтобы никто не входил в прозекторскую. Там жгли бханг!
– Хорошо.
Комиссар Марэ повернулся к полисмагам. Капитан Богарне не стал прислушиваться к тому, что приказывал префект. Сопровождаемый Бонни с одной стороны и графом д’Эгре с другой, он поспешил отнести Франсуазу в свой кабинет.
Дверь закрывали магические паутины. В любое другое время Этьен повозился бы, с удовольствием распутывая их, но сейчас постронился.
– Срывайте, – приказал он следовавшему за ним отцу Франсуазы. Тот послушно махнул рукой.
Противно дребезжа, тонкие нити растаяли в воздухе. Звук эхом запрыгал по коридору, призывая всех взглянуть на нарушителей порядка. Бонни заворчал и потом залаял. Дребезжание сменилось воем сирены.
– И через сколько эта какофония прекратится? – поинтересовался граф д’Эгре, пытаясь перекричать шум.
– Понятия не имею. Не я их устанавливал!
– Превосходно, – он прикрыл дверь, стало немного тише.
Не обращая внимания на отца возлюбленной, Этьен осторожно уложил Франсуазу на диван и подошел к столу. Выдвинув верхний ящик, он довольно хмыкнул: несмотря на обыск, который был произведен в кабинете, баночка нашатырного спирта осталась лежать на своем месте.
Капитан Богарне держал ее под рукой для особо экзальтированных особ, норовивших во время допроса впасть в истерику или упасть в обморок. Открыв склянку, он вернулся к девушке и осторожно поднес к лицу.
Франсуаза судорожно вдохнула, закашлялась и открыла глаза. Несколько раз моргнула, пытаясь понять, сон это или нет. Полисмаг с тревогой всматривался в ее лицо. Он хорошо знал последствия бханга, но судя по всему, девушка если и надышалась дымом бханга, то совсем немного.
Какое-то время Франсуаза вглядывалась в лицо полисмага, осознавая, кто он, и почему она сама находится в кабинете. Наконец все встало на свои места.
– Этьен! – Франсуаза попыталась подняться, но капитан Богарне мягко удержал ее. – Что… что случилось?