Седьмая жена
Шрифт:
Они бы, наверное, не выдержали в те первые годы, если бы не Моррисоны. Моррисоны свалились на них нежданно-негаданно, как будто их доставил с небес спасательный вертолет. Они поселились в соседнем доме. Они были вдвое старше. У них не было детей. Миссис Моррисон не работала. Она сказала, что они могут оставлять Голду и Даниэля с ней в любое время. Да-да, в любое – она просит понимать ее буквально. Приводите хоть в три часа ночи.
Моррисоны взяли на себя все. Они возили детей к окулисту, парикмахеру, педиатру, ортопеду, фотографу, хиропракту, гадалке. Они брали их в зоологический сад, кукольный театр, бассейн, аквариум, на ярмарку, на автогонки, на пляж. Они покупали им электронные
Антон помнил, что смутная тревога шевелилась в нем в тот день уже с утра, но он не мог понять, откуда она заползает, чем грозит. Лишь когда жена-1 поцеловала его третий раз на людях – они выходили из ресторана всей толпой, старые и новые знакомые, и Рональд Железная Ладонь в те дни кружил все ближе и ближе, – лишь тогда он почувствовал что-то неладное. Дома, в гостиной, она толкнула его в кресло, прыгнула на колени и – хоть дом был пуст, дети у Моррисонов – стала шептать в ухо просительно и нежно:
– Знаешь, я просто ожила за последний год… Соседи наши – это какое-то благословение, не представляю, чем их отблагодарить… Но ты замечал, что бывают дни, раз в месяц, когда они не берут детей, всегда умоляют оставить, а тут не берут, и причины такие вздорные каждый раз… И я не понимала раньше, в чем тут дело, а совсем недавно поняла… Я поняла, что она все еще надеется, даже в свои сорок три года не перестает надеяться… И она подтвердила, что эти дни у них отведены для попыток, две недели спустя после месячных, ты сам мне читал, самые лучшие шансы для посева, только все равно ничего не всходит, чего только они не пробовали, она мне рассказала недавно, сколько они истратили на врачей и на всяких шарлатанов, один заставлял ее простаивать полчаса на голове после каждого – я думаю, в русском языке слово «случение» происходит от слова «лучи», а не от слова «случайность» – с мужем, а приемных детей не достать, за ними очереди на годы, и они совсем отчаялись…
Ему не хотелось слушать дальше. Ему хватало своих забот. Ему не нравился ее просительный тон и шепот заговорщицы. Он попытался скинуть ее с колен, но она крепко держалась за спинку кресла.
– Подожди, я не кончила, мне нужно тебе объяснить, это ужасно тяжело – смотреть на них каждый раз, как мы забираем детей, ловить их просительные взгляды, это такая несправедливость, у нас – двое и будут еще, а у них – ни одного, конечно, не наша вина, но мы ведь можем что-то сделать, неужели всю жизнь делать все только для себя, загребать и подгребать, мне бы так хотелось им помочь, мы только кричим о равенстве и справедливости, а если доходит до того, чтобы поделиться с ближним…
Он наконец вырвался и сбросил ее с колен. Его трясло от злости и отвращения. Он чувствовал, что готов ударить ее, ударить больно, кулаком.
– Поделиться? К чему ты клонишь? Детьми поделиться? Отдать одного из наших? Ты совсем спятила со своим равенством! Террористка, мракобеска!..
– Что ты, зачем? Так поворачивать…
– Тебе бы гильотину в руки! Вот бы ты развернулась! Всех бы уравняла, мигом! Встала бы на площади перед библиотекой, где мальчики-мормоны к Богу зовут, а ты бы рядом: «А ну, подходи высокий и низкий, толстый и тонкий, всех подравняем, уравняем путь ему!»
– Да я вовсе не то… У меня и в мыслях такого не было…
– Не дождешься!.. Никогда не будет по-твоему!.. Всегда останутся хотя бы глупые и умные, красивые и уроды, высокие и низкие, здоровые и больные, с детьми и без детей, лысые и волосатые…
– Сейчас уже многие так делают, и в некоторых штатах приняты законы…
– …счастливые и несчастные, поющие и безголосые, востроглазые и подслеповатые…
– …и ты ведь хвастал, что ревность тебя не мучает, так что для тебя в этом не будет ничего тяжелого, а мы сделаем так, чтобы никто не узнал, я уже все продумала, можно на время родов уехать в другой штат, а потом сказать, что ребенок родился мертвым, и никто не узнает…
– Я не могу, не могу больше слышать этот бред. Можешь ты сказать наконец прямо, что у тебя на уме?
– Родить. Я хочу родить. Ребенка. Для них. С мистером Моррисоном. С ним, кажется, все в порядке. Я могу родить от него. Но мне нужно, чтобы ты разрешил мне. Нет… Мне нужно… Мне нужно, чтобы ты тоже этого захотел.
Когда Антон вернулся от дантиста, только что приехавший Козулин-старший как раз кончал слушать запись телефонного звонка своей внучки, выковыривал слезы из углов глаз. Тонкая ленточка голоса, перелетевшего через океан, вилась под потолком, словно подвешенная на электронных защепках. Козулин поседел, ссутулился (сколько они не виделись? лет пятнадцать?), но его зазубренный варяжский профиль по-прежнему, казалось, рвался резать морской воздух в открытую, не прячась за стеклами рубки.
– Оля, Энтони, Харви, не унывайте! Мы вызволим ее. Как много может сказать голос. Если бы ей удалось только забросить в посольство записку, мы могли бы ничего не понять. Но интонация – она важнее всех слов. Теперь мы знаем главное: она не хочет там оставаться. Она попала туда по ошибке, с перепугу, запаниковав, и сейчас жалеет. Мы должны ей помочь, и мы поможем.
– Я уже упаковалась, – сказала жена-1. – Завтра лечу в Вашингтон, оттуда – в Москву.
– Никуда ты, родная, не долетишь. Гости из Агентства все тебе объяснили правильно. Ты выбита из игры еще до начала игры. Ты стреляный патрон, битая карта, засвеченный кадр.
– У меня есть знакомые и в консульстве, и в посольстве.
– Они будут улыбаться тебе и предлагать водку с красной икрой, но визу не дадут.
– Кто же тогда полетит? Ты?
– Нет, мне тоже не дадут. Я пытался много раз, ты знаешь. И Харви не пустят – близкий родственник. И вообще, лететь нет смысла. Ну прилетит туда кто-нибудь – и что? «Отдавайте нашу Голду!» – скажет он. «Сколько вам можно говорить, что у нас ее нет?» – ответят ему. Они просто запихнут нашего посланца в сумасшедший дом, если он попробует настаивать. Нет, в открытую нам ничего не добиться. Чтобы похитить Европу, Зевс превратился в быка и спокойненько поплыл по волнам. Нужно учиться у небожителей. Нужно взять хотя бы два элемента из этой поучительной истории: превращение и плавание. Да-да, лететь не имеет смысла. Нужно плыть.
– …«сказал старый морской волк»? Какая разница – морской лайнер или воздушный? Или у тебя что-то другое на уме? Подводная лодка, тральщик, эсминец, авианосец? Захотелось вспомнить военные деньки?
Неуместное оживление и веселость отца, видимо, раздражали жену-1, сбивали с толку. Она запустила руку под стекло журнального столика, достала телефонную книгу.
– Если посланец найдет Голду, если она согласится вернуться с ним, он не сможет просто прийти в кассу и купить билеты. В Перевернутой стране так не делается. Там паспорт могут потребовать при покупке буханки хлеба. Нам придется скопировать у Громовержца и третий элемент: похищение. А для похищения нужен корабль.