Седьмое чувство
Шрифт:
– Ну я не так уж прост. – Гному показалось, что Матайяс улыбается. – Разве все мыши с тобой разговаривают во сне?
– Ты будешь удивлен: со мной мыши даже наяву не разговаривают. Ни мыши, ни крысы, ни собаки, ни воробьи. Потому что они не умеют говорить. Это подводит меня к мысли о том, что ты демон в человеческом обличье.
– Что ты! Нет! Разве я просил тебя о чем-нибудь Мне ничего не нужно, кроме одного: стать человеком Я не хочу быть бессловесным куском плоти, дожидаясь своей участи. Знаешь, кто мой хозяин? Он торговец, продает змей, а теплокровных
– Пожалуй, теперь я могу тебя понять, – сказал Дарий, вспомнив, что он испытал, сидя в камере.
– Раньше наши с тобой беседы были менее эмоциональны, – заметил Матайяс. – Мы становимся ближе друг другу. Но я чувствую, что ты меня боишься. Почему?
– Я опасаюсь всего, чего не понимаю. Чему не могу найти объяснения, – признался Дарий. – Это естественно.
– Скоро тебе не нужно будет ничего бояться, – сказал Матайяс. И рассмеялся.
– Почему? Что ты обо мне знаешь?! – закричал Дарий.
Не успел он договорить, как со всех сторон на него обрушилось чудовищное по своей силе эхо. Его собственные слова, усиленные десятикратно, множились у него в голове, создавая нестерпимый шум.
– Дарий, прекрати кричать. Это всего лишь кошмар.
Гном открыл глаза. В хижине было совсем темно – уже сгущались вечерние сумерки, и только на фоне неба в дверном проеме вырисовывались два силуэта. Один силуэт, как и голос, окликнувший Главного Хранителя, принадлежал Мартину. А второй…
– Рихтер! – Гном вскочил с кровати, но пошатнулся и, чтобы не упасть, схватился за стену.
– Привет, Дарий, – невозмутимо поздоровался некромант. – Тяжелый сегодня денек, верно? Прекрати меня поддерживать, словно я страдающая обмороками девица, – сердито сказал он монаху. – Я прекрасно могу обойтись и без твоей помощи.
– Но ты очень слаб. И твои ожоги, – Мартин покачал головой, – на них страшно смотреть.
– Не смотри. – Рихтер сделал несколько шагов к тюфяку – от Дария не укрылось, что его друг сильно прихрамывал, – и устало растянулся на нем, закрыв глаза. – Сейчас я усну, а завтра утром буду как новенький. – Маг повернул голову и посмотрел на Дария. – Ты как, нормально? Что с головой?
– Пустяки, – отмахнулся гном. – Меня больше волнует твое состояние.
– Ты же меня знаешь… – сказал некромант и моментально уснул.
Дарий подошел к нему. Мартин шагнул в сторону, и некроманта осветил слабый вечерний свет. Рихтер практически лишился одежды, все его тело было покрыто сочащимися ранами, особенно живот и руки. Зато лицо практически не пострадало. Видимо, оно начало восстанавливаться в первую очередь.
– Давай оставим его одного, – прошептал гном. – Пусть спит. Для него сон сейчас самое лучшее лекарство.
Мартин покачал головой и, не говоря больше ни слова, вышел. Рядом с хижиной валялось толстое, еще нетрухлявое бревно, и они на нем с относительным удобством расположились. Костер разводить не стали, боясь, что огонь может выдать их убежище. На свежем воздухе Дарию стало значительно лучше, в голове сразу же прояснилось.
– Я встретил Рихтера вон там, на пригорке, – сказал Мартин, показав рукой, где именно это произошло. – Признаюсь, тогда он выглядел намного хуже и от моей помощи не отказывался. Но его раны затягиваются прямо на глазах. Удивительно. – Он покачал головой.
– А где Тремс?
– Я отпустил его пастись. Надеюсь, у него хватит ума не уходить далеко. На этом берегу реки частенько появляются волки.
– Странно, леса больше нет, а волки есть.
– Степные, – пояснил Мартин. – Но когда они голодны, то становятся еще злее, чем те, к которым ты привык у себя на севере.
– Волки всегда голодны, это всем известно, – изрек Дарий. – А Рихтер не рассказывал, как ему удалось выбраться с площади?
– Нет. Только рявкнул, что не собирается обсуждать со мной этот вопрос, – Мартин вздохнул. – А я ведь его еще не успел ни о чем спросить. Я так рад, что в итоге все обошлось. Сегодняшний день и вправду получился очень длинным. И непредсказуемым.
– Ты, наверное, тоже устал не меньше, чем мы.
– Да, вы оба заставили меня изрядно поволноваться, – признался монах, широко улыбнувшись и блеснув в темноте зубами. – И хоть моя жизнь находилась в относительной безопасности, мне все равно было нелегко. Кстати, раз я не могу вернуть тебе деньги, то моя лошадь теперь по праву принадлежит тебе.
– Не говори глупостей, – сказал Дарий.
– Нет, это очень важно, – возразил Мартин. – Я привык держать слово.
– Хорошо, – Дарий решил не спорить с принципиальным монахом, – в таком случае считай, что я ее тебе подарил.
– Получается не слишком честно, но делать нечего, – согласился Мартин. – И хотя я редко принимаю столь ценные подарки, в этот раз не откажусь. Мне же надо на чем-то ехать.
– Ты еще не переменил своего решения? – спросил Ном. – Все еще собираешься освятить Светом жизнь Рихтера?
– Конечно. Но почему ты спрашиваешь об этом? Думаешь, что меня могут отпугнуть возможные трудности вроде тех, с которыми мы сегодня столкнулись?
– Примерно так я и подумал, – признался Дарий.
– Чепуха, – Мартин набросил на голову капюшон, – трудности только закаляют. Я от своей цели не отступлюсь.
– Хотел бы я иметь твою уверенность, – грустно сказал Дарий.
– Отнесись к случившемуся, как к досадному инциденту во время пути. Забудь об этом.
– Легко сказать, сложнее сделать, – пробормотал гном, вспомнив об абсолютной памяти Рихтера. – Но я постараюсь.
На следующее утро Дарий проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо и бодрым голосом призывал вставать. Гном протер глаза и нехотя приподнялся. Перед ним на корточках сидел Рихтер, его одежда все также оставляла желать лучшего, но на теле не осталось ни одного шрама или язвы. Некромант снова был здоров.