Сегодня и завтра

В современном социальном мире резко выявлены два великих социальных полюса — Советский Союз и Соединенные Штаты Северной Америки. В Советской России господствует диктатура пролетариата и строится социалистическое хозяйство, в Соединенных Штатах неограниченно и почти неприкрыто господствуют крупные тресты и банки и во всю ширь развертывается капитализм. Оба эти полюса стали теми типами, которые выражают стремления классов и народов. Все порабощенные обращают свои взоры на Москву и видят в ней героический пример революционного мужества и силы, а в рабочих и крестьянах Советской России — союзников в их собственной борьбе за освобождение. А европейские капиталисты и трусливые реформисты оглядываются на далекое океанское побережье, рассчитывая получить от победителя в мировой войне рецепт спасения капиталистической Европы. Рабочие делегации ездят в Советскую Россию, дабы на непосредственном опыте убедиться, что из хаоса гражданской войны вырастает новый мир. Предприниматели, инженеры, парламентарии, журналисты, вожди амстердамского профессионального движения, наоборот, притягиваются силой доллара и возвращаются обратно из прославленной страны трестов, преисполненные восторга перед золотом, притекающим туда со всего мира, и полные зависти к этой стране, которая не испытывает ни инфляции, ни валютных затруднений, ни потрясающих политических кризисов. В глубине души они таят надежду, что и в Европе прогнивший капиталистический строй снова зацветет пышным цветом, если только там последуют великому примеру заокеанской республики. Поток книг, трактующих о чудесах американского хозяйства, особенно велик в Германии. Провозглашается новое евангелие, радостное благовестие капиталистического воскресения, долженствующего наступить в результате «рационализирования хозяйства». В роли пророка и спасителя выступает Генри Форд.

Генри Форд — зачинатель новой династии магнатов капитала, успешно конкурирующий в богатстве и хозяйственном могуществе со старыми династиями Вандербильтов, Морганов и Рокфеллеров и грозящий даже превзойти их. Но Генри Форд хочет быть чем-то большим, чем Вандербильты и Рокфеллеры. Он не желает ограничиться ролью обычного накопителя денег и экономического диктатора. Он чувствует себя реформатором хозяйства и общества. Он хочет обосновать возникшее по воле божией капиталистическое общество на прочных, нерушимых основаниях и, таким образом, обеспечить всем людям привольное существование. Этот человек, составивший в какие-нибудь два десятилетия состояние в миллиарды долларов, предает проклятию тупоумное стремление к прибыли и, подобно какому-нибудь маленькому кальвинистскому попу, проповедует служение человечеству. Этот человек, зажавший в своем кулаке 600.000 рабочих и запутавший их в паутине остроумно разработанного производственного процесса, не хочет быть ничем иным, как только партнером-руководителем этих 600.000. Он полагает, что может снять тяготеющее над капитализмом проклятие и, с одной стороны, уничтожить нищету масс, а с другой стороны — устранить периодически повторяющиеся кризисы, предрекающие гибель капитализму. Хотя это средство спасения и способствовало его собственному благополучию и могуществу, он все же далек от эгоистических мыслей. Открытую им тайну эту он не держит про себя, а громко проповедует ее, указывая на свои собственные баснословные успехи и ссылаясь на тот факт, что за ним стоит армия в 600 тысяч рабочих, снабженная собственными автомобилями и проникнутая благочестивым настроением, далеким от всяких революционных мечтаний.

В век картелей и трестов, монопольных цен, слияния банковского и промышленного капитала, борьбы государств за рынки и источники снабжения и всего несколько лет спустя после первой мировой войны старые либеральные идеи манчестерцев находят в лице Генри Форда нового защитника. Оптимизм здравого человеческого рассудка и вульгарной экономии торжествует колоссальную победу. Ведь ныне более, чем когда-либо, каждый человек, не боящийся усиленного труда и презирающий скромную жизнь наемного рабочего и служащего, может высоко подняться в хозяйственной борьбе и достичь положения «капитана промышленности» [1] . «В прошлом поколении на каждый шанс имелась тысяча людей, а теперь на каждого человека имеется тысяча шансов». Границ хозяйственному расширению нет, ибо мы вообще еще не знаем, что такое шанс. Соглашения о ценах, монопольные цены и таможенные тарифы, обеспечивающие монопольные ренты, являются типичными методами современного капиталистического хозяйства; Форд, наоборот, провозглашает всемогущество низких цен и свободной торговли. Еще никогда государство не служило в такой степени, как ныне, простым орудием конкурентной борьбы; Форд приглашает его взяться за свою прежнюю роль, стать тем, что Лассаль называл государством ночных сторожей. В то время, когда противоречия между капиталом и трудом заострились до последней степени, когда капиталисты в соединении с государственной властью ведут планомерную атаку на рабочий класс и всеми мерами, вплоть до пулеметов, пытаются понизить заработную плату, — Форд уверяет, что жребий рабочего всего лучше обеспечивает умный предприниматель. Он сам добровольно повышает заработную плату своих рабочих до такого уровня, которого не решается требовать ни один профессиональный союз. Перегоняя в этом отношении профессиональные союзы, он создает классовый мир. Наконец, он считает свою систему гарантией вселенского мира, — точно так же, как британские фритредеры, завоевывавшие мир.

Эти до последней степени несовременные взгляды Генри Форд проповедовал уже в своем первом сочинении «Моя жизнь и работа», появившемся в 1922 году. Настоящая работа должна быть продолжением первой. В этой работе нет поэтому никаких новых мыслей, и по существу она представляет лишь рассказ о развитии фордовских заводов и изменении их производственных процессов после 1922 года. Тем не менее между обоими сочинениями имеется значительное различие. В книге «Сегодня и завтра» фордовская «философия» выступает в более сгущенном виде, чем в первом сочинении. В первой работе главное внимание уделялось удачливому капиталисту, между тем как в настоящем труде развивается моральная доктрина «служения» обществу. Уже и в первом сочинении обнаруживались многочисленные противоречия; создавалось общее впечатление, что Форд разрисовывает свое дитя в более привлекательных красках, чем оно есть в действительности, и что вся книга представляет новый вид деловой рекламы. В настоящей книге эта особенность выступает еще отчетливее, так как здесь Форд тщательно избегает сообщать какие-либо точные факты, позволяющие судить о его собственных прибылях; как только дело доходит до влияния фордовских трудовых процессов и их темпа на здоровье рабочих, автор становится чрезвычайно скупым на слова и совершенно замалчивает затруднения, которых не может преодолеть его система и которые становятся ясными даже из его собственного изложения. Читатель чувствует, что чем красноречивее и упорнее отстаивает Форд свои учения, тем менее он сам убежден в их действительной ценности. Можно сказать, что если он когда-либо принимал всерьез свои добродетельные деловые принципы, то в настоящей книге попытка их защиты потерпела неудачу. Форд потерпел неудачу не как капиталистический охотник за прибылью, а как добродетельный «слуга» человечества.

Относительно пуританского «мотива обслуживания» можно сказать следующее. В странах, проводящих политику рационализации хозяйства, капиталистические газеты, книги и конгрессы необычайно много болтают об этом «мотиве обслуживания». Это понятие приобрело ныне совершенно реальное содержание и означает «общность труда» между предпринимателями и рабочими, оттеснение на задний план и уничтожение рабочих союзов и образование желтых рабочих организаций, стоящих под командой предпринимателей и занимающихся штрейкбрехерством. То, что в этих странах представляется непосредственной целью, у Форда является результатом широко проводимой политики, ведущейся при исключительно благоприятных обстоятельствах и необычными способами. («Обслуживание общества есть дешевое производство высококачественных товаров, производимых хорошо оплачиваемым трудом и доставляющих прибыль при их производстве и распределении».) Форд считает идею служения осуществленной, когда высокая заработная плата сопровождается низкими ценами; этим способом Форд надеется не только доставить каждому человеку собственный автомобиль, но и приблизить «великий век перехода от тяжкой работы к наслаждению жизнью». В действительности здесь дело идет о последовательно проводимом и в своем роде великолепном методе капиталистической конкурентной борьбы, за которой, однако, не стоит никакого иного мотива, кроме проклинаемого Фордом стремления к прибыли. Слыша, как миллиардер Форд распространяется насчет «мотива служения», лишь очень немногие люди не ответят понимающей авгуровской улыбкой.

Более серьезное значение имеет у Форда «мотив высокой заработной платы». Он неустанно восхваляет преимущество этого метода и его мировое значение, как реформистского принципа. Приведем здесь только несколько цитат.

В приводимых цитатах ясно говорится, что господин Форд отнюдь не намерен платить лишь сравнительно высокую заработную плату. Он не хочет знать никаких ограничений. Какое бы то ни было фиксирование заработной платы в соответствии с прожиточным минимумом он считает оскорблением рассудка и полагает, что такое фиксирование действует разрушительно. Его принцип — постоянное повышение заработной платы для постоянного повышения покупательной способности.

Но какова его собственная практика?

В начале 1914 года он повысил заработную плату с 2 долл. 40 цент. в среднем до 5 долл. минимум (согласно данным, приведенным в английском издании на стр. 157, это случилось только в 1915 году, следовательно, под давлением военной конъюнктуры). Одновременно с этим основная заработная плата повысилась до 6 долл. и осталась на этом уровне. В 1924 году средняя заработная плата составляла 6 долл. 65 цент. Эта заработная плата несомненно высока. Но какова эта заработная плата сравнительно с заработной платой на прочих американских предприятиях и с движением этой последней после 1915 года? В своем основательном труде «Мир в цифрах» Войтинский приводит следующие сравнительные цифры для штата Нью-Йорк, причем в качестве исходного пункта (за 100) принимается 1 января 1915 года.