Сегодня – позавчера. Испытание временем
Шрифт:
– Нужен стабилизатор.
Ага! Шаг вперёд! Такой маленький шаг для Баси, но такой большой шаг для человечества.
– Что за стабилизатор? Не-не, не надо мне лекцию. Формулу давай. Не надо мне про допуски! Сказал: «А», говори и «Б»!
– Нет допуска, информация закрыта для пользователя.
– Мыльный раствор? Керосин? Мне известно это вещество?
– Да.
– Мне самому вспоминать химическую формулу, или ты мне поможешь?
– Производится поиск в памяти пользователя и данных носителей. Поиск завершён.
Вот оно! Лазейка! Есть способ! Он мне напрямую – ничего не скажет, но если ему предлагать варианты –
Поехали дальше:
– Бася, инструментальная сталь пойдёт для шариков в рельсомёт?
– Нет.
– Расплавится? А тугоплавкая сталь?
– Нет.
– А что? Вольфрамовый сплав?
– Нет.
– Вот ты гад! Дело не в температуре? А в чём?
– Потеря баллистики.
– Тьфу на тебя! Вот ты заморочил! Пересчитаешь баллистику! Мне дальше видимости не стрелять. Тут не космические масштабы. Вон, даже «винторез» – снайперская винтовка, а дальность – всего четыре сотни шагов. Вот на этот предел и надо ориентироваться. Понял, чугунная твоя башка? Так пойдёт инструментальная сталь? А сталь-три? А чем зарядить тебе батарейку?
Так, беседуя с бортовым калькулятором, дошёл до палатки нашего партизанского лазарета.
Меж двух вывороченных какой-то неведомой силой деревьев был натянут парашютный шёлк, образуя белую палатку лазарета, а сверху это всё белое, демаскирующее безобразие было накрыто маскировочной сетью. Ага, красный крест забыли. Может, на немцев найдёт помутнение рассудков, и они не станут бомбить по красным крестам?
В лазарете не людно. Только трое – командир гэрэушников, один из хохлов, что умудрился схватить пулю при разгроме карателей, не будучи на линии огня, находясь глубоко в резерве, и осназовец, что неудачно приземлился на дерево, разбив себе лицо и сломав рёбра. Доктор тоже здесь. Коля-Коля решил его и его «партизана» оставить под нашей «охраной». Паранойя – заразна. Мутные они. Могут быть «многостаночниками». И нашим, и вашим. Точнее – и нашим, и – ихним, не нашим.
– Как самочувствие, бойцы? – спросил я, откинув парашютный шёлк.
Блин, я не вышел из образа Тёмного Паладина! Вытаращенные в немом крике глаза, сведённое судорогой лицо, обе руки держат шов на животе – так меня встретил Бредень. Смешно ему, аж швы расходятся.
– Чуть не убил меня, товарищ полковник! Ну нельзя же так, без предупреждения! – задыхаясь, сипел он, вытирая слёзы.
Взял медблок, лежащий у Бредня под надувной подушкой.
– Предусмотрительно, – это я про подушку.
– А то! К полевой жизни – привычные.
– Ну, что думаешь?
– А что тут думать? Тут мечты тайные грозятся исполниться! Что тут думать!
– Вот даже как? А как же семья? Жизнь? Там.
– Да с семьёй как-то не задалось. Двоих сделал трём женам, но к моей кочевой жизни они так и не смогли привыкнуть, – он поморщился. – А я не привык делить жён с другими.
Меж тем Бася перевёл мне данные с медблока по состоянию Бредня. В целом – всё в норме. Жить будет.
– А ты? – спросил я у парня, что был из людей Сугроба.
Он отвёл глаза.
– Я не знаю, – ответил он, помолчав. – Я как бы и за коммуняк не сильно горю желанием, но вот к немцам – точно ни ногой! У меня прабабку сожгли на глазах бабушки. А потом её в Германию увезли. Она не говорила, но я догадался, что насиловали там её «хозяева». Потому и не осталась в Германии, хотя возможность была.
– Бывает. Ты не спеши с выводами. Ты к «коммунякам» когда приглядишься – поймёшь, что дурили вас долго и основательно. Не моё мнение, а такого же попаданца, как и вы. Да и дело не в партии. И не в Сталине. Родина в опасности. Вопрос стоит не в цвете партбилета, а в выживании народа нашего. Тут русских и хохлов – не разделяют. Не больше, чем уральских и рязанских, например. Ну, сам всё увидишь. Если фатальную глупость не совершишь.
– Командир? – спросил меня Бредень. – Ты разговариваешь, как человек из нашего времени. Всеми оборотами, мемами, приколами владеешь. Всей нашей субкультурой. Ты тоже попаданец?
– С кем поведёшься, от того и заболеешь, – пожал плечами я. Щаз-з! Прям и расколюсь тебе! Ага! Ты не Коль-Коль!
Я приказал шлему убраться с моей головы, глядя в глаза Бредню, прямо спросил:
– Ты готов к работе? Или полечишься?
Держась за живот, он встал, как смог, вытянулся:
– Готов к труду и обороне!
– И это похвально. Тады одевайся. Тут нам выбросили комплекты местной униформы. Одевайся и пошли.
– Да мне уже принесли. Мы вот тут и гадаем – откуда камуфляж и разгрузки? И местный спец – молчит как рыба об лёд.
– Покажи. А, это!.. Это вам скинули новую экипировку егерей.
– Егерей? Не слышал про таких.
– Тут многое пошло не так, как должно. Не по канону. И всё из-за одного заблудного, с пятками младенца, сука!
Осталось проверить ещё одного подопечного. Молчаливого, но крикливого. Младенца. Выжил. И в этом Лёлику и Болику спасибо. Ну, как я мог даже подумать, что эти два качка будут таскать в своих рюкзаках сухую смесь детского питания? Оказалось – для качков это как дешёвый аналог протеиновых добавок. Тем более что именно эту смесь им вообще бесплатно доставили российские гуманитарные конвои. Вот так вот белые КамАЗы спасли жизнь маленькому человечку. Назвали его Иваном. Отчество присвоили – Викторович. А фамилию записали – Путин. Пусть будет. Не всё ли равно?
Совет в Филях
Наше присутствие не осталось не замеченным противником. Ещё бы – сотня вооруженных человек, концентрация партизанских отрядов, разгром всех окружающих гарнизонов, повальное бегство полицаев со всей округи, пропажа уже трёх отрядов карателей, постоянный радиообмен с востоком, десятки пролётов самолётов. Как подобное не заметить?
И противник заметил, начал реагировать. Посланные им для прояснения ситуации отряды карателей были вовремя замечены и уничтожены. Про это я уже упоминал. После этого полицаи – предатели с повязками на руках – ударились в бегство из сёл и деревень. А гарнизоны городов встали на осадное положение. Всякое транспортное сообщение в округе было прекращено подрывами и поджогами мостов и летучими отрядами диверсантов стягивающихся сюда партизан.