Сегун. Книга 1
Шрифт:
Блэкторн рассмеялся. Груз лет упал с плеч, едва он почувствовал, как лодку покачивает на волнах, вдохнул запах морской соли, услышал крики чаек над головой, ощутил свободу и чувство, какое рождает близость земли после долгого отсутствия.
– Я думал, ты не хочешь помочь мне попасть на «Эразм».
– Ох и зануды эти англичане! Никакого терпения. Слушай, не проси японцев ни о чем, самураев или еще кого – они все одинаковые. Если попросишь, они начнут колебаться, обратятся к вышестоящему. Здесь ты должен действовать. Конечно, – его сердечный смех разнесся над волнами, – кое-кто попытается тебя прикончить, если ты сделаешь что-то не так.
– Ты очень хорошо гребешь. Я как раз ломал голову, как пользоваться этими веслами, когда ты пришел.
– Не думал же ты, что я позволю тебе улизнуть одному. Как твое имя?
– Блэкторн. Джон Блэкторн.
– Ты когда-нибудь бывал на Севере, англичанин? На Крайнем Севере?
– Я был с Кесом Верманом на «Лифле». Восемь лет назад. Это было его второе путешествие в поисках Северо-Восточного прохода. А что?
– Хотелось бы послушать об этом – и о всех местах, где ты был. Думаешь, этот проход когда-нибудь найдут? Северный путь в Азию, с востока или запада?
– Да. Вы и испанцы перекрыли южные пути, поэтому мы пройдем там. Или голландцы. А что?
– Ты был капитаном на судах, плавающих у берегов Берберии? А?
– Да. А что?
– И знаешь Триполи?
– Многие капитаны там побывали. Ну и что?
– Сдается мне, я тебя уже где-то видел. Да, это было в Триполи. Мне тебя показывали. Известный английский кормчий. Ходил с Кесом Верманом в полярные моря, был капитаном у Дрейка, а? Во времена Непобедимой армады? Сколько тебе тогда было лет?
– Двадцать четыре. Что ты делал в Триполи?
– Служил тогда штурманом на английском капере. Мой корабль был захвачен в Вест-Индии этим пиратом, Морроу, Генри Морроу – его имя. Он сжег нашу посудину до ватерлинии. Морроу предложил мне плавать с ним штурманом – от его собственного толку было мало, так он говорил, – ты знаешь, как это бывает. Он хотел двинуться от Эспаньолы, где захватил нас, на юг, вдоль Мейна, потом назад, через Атлантику, чтобы перехватить испанский золотой галион около Канарских островов. Затем, если мы его пропустим, взять курс на Триполи и там поискать другую добычу, а после уж плыть на север в Англию. Он пообещал освободить моих товарищей, дать им пищи и лодку, если я присоединюсь к нему. Я сказал: «Конечно, почему бы и нет? При условии, что мы не будем нападать на португальские суда и вы высадите меня на берег у Лиссабона и не украдете мои руттеры». Мы долго с ним препирались – ты знаешь, как это бывает. Потом я поклялся Мадонной – мы оба поклялись на кресте, и вот что вышло. Удача сопутствовала нам, мы захватили несколько испанских «купцов». Когда мы оказались возле Лиссабона, он попросил меня остаться – показал письмо королевы Бесс, где она обещает заплатить целое состояние любому португальскому штурману, который примет ее подданство и возьмется обучать других своему искусству в Тринити-Хаус, она сулила также пять тысяч гиней за руттер, описывающий путь через Магелланов пролив или мимо мыса Доброй Надежды. – У него была широкая улыбка, обнажавшая белые и крепкие зубы, черные усы и смоляная, аккуратно подстриженная борода. – У меня не было руттеров. По крайней мере, я ему так сказал. Морроу сдержал слово, как это водится у пиратов. Он высадил меня на берег вместе с моими руттерами – конечно, он их скопировал, хотя сам не умел ни читать, ни писать, – и даже выделил долю из добычи. Ты когда-нибудь плавал с ним, англичанин?
– Нет. Королева несколько лет назад посвятила его в рыцари. Я никогда не служил ни на одном из его кораблей. Я рад, что он был честен с тобой.
Они приблизились к «Эразму». Самурай насмешливо смотрел на них сверху.
– Это был второй раз, когда я служил у еретиков. Первый раз оказался не так удачен.
– Да?
Родригес положил весла в лодку, и она вплотную подошла к борту. Он повис на причальном канате.
– Поднимайся на борт, а разговаривать предоставь мне.
Блэкторн начал карабкаться наверх, пока другой капитан привязывал лодку. Родригес первым оказался на палубе. Он поклонился с изяществом придворного.
– Коннити ва всем землеедам-сама!
На палубе было четыре самурая. Блэкторн узнал одного из них, сторожившего погреб. Японцы невозмутимо поклонились Родригесу. Блэкторн последовал примеру португальца, чувствуя себя неуютно.
Родригес направился сразу прямо к трапу, ведущей на другую палубу. Печати оставались на своих местах. Один из самураев остановил его:
– Киндзиру, гомэн насай. (Запрещено, извините.)
– Киндзиру, да? – сказал Родригес, судя по виду нисколько не напуганный. – Я Родригу-сан, капитан Тода Хиромацу-сама. Эта печать, – сказал он, показывая на красный оттиск со странной надписью, – Тода Хиромацу-сама, да?
– Нет, – ответил самурай, покачав головой, – Касиги Ябу-сама!
– Нет? – переспросил Родригес. – Касиги Ябу-сама? Я от Тода Хиромацу-сама, который будет поважнее вашего мужеложца и лизоблюда Касиги Ябу-сама, который самый большой содомит-сама во всем мире. Понял? – Он сорвал печать с двери, опустил руку на один из своих пистолетов.
Мечи были наполовину вынуты из ножен, и он спокойно сказал Блэкторну:
– Готовься покинуть корабль. – И грубо самураю: – Торанага-сама! – Он указал левой рукой на флаг, который развевался на фок-мачте галеры. – Вакаримас ка?
Самураи колебались, мечи их были наготове. Блэкторн уже собрался нырять с борта.
– Торанага-сама! – Родригес ударил ногой в дверь, планка сломалась, и дверь распахнулась. – Вакаримас ка?
– Вакаримас, Андзин-сан. – Самураи быстро убрали мечи в ножны, поклонились, принесли извинения и снова поклонились. Родригес сказал хрипло:
– Так-то лучше, – и спустился вниз.
– Боже мой, Родригес, – проговорил Блэкторн, когда они оказались на нижней палубе. – Ты каждый раз так делаешь и выкручиваешься?
– Я делаю так редко, – признался португалец, утирая пот со лба. – И даже тогда жалею, что это затеял.
Блэкторн прислонился к переборке:
– Такое чувство, будто меня лягнули в живот.
– Это единственный путь. Ты должен действовать как король. И даже так никогда не сможешь предугадать действия самурая. Они опасны, как сраный священник, которому воткнули горящую свечу в зад и усадили на полупустую пороховую бочку.
– Что ты сказал им?
– Тода Хиромацу – главный советник Торанаги – он важнее местного даймё. Вот почему они позволили войти.
– Каков он, этот Торанага?
– Долго рассказывать, англичанин. – Родригес сел на ступеньку, вытянул ногу в сапоге и растер колено. – Я чуть не сломал ногу о вашу вшивую дверь.
– Она не была заперта. Ты мог просто открыть ее.
– Я знаю. Но это было бы не так картинно. Клянусь Святой Девой, тебе еще много чему надо учиться!
– Ты будешь учить меня?
Родригес убрал ногу:
– Посмотрим.
– От чего это зависит?
– Посмотрим, да? Я много всего рассказал честно – пока я, не ты. Скоро будет твоя очередь. Где твоя каюта?