Сегун. Книга 2
Шрифт:
Блэкторн опрокинул предложенную ему чашку подогретого напитка, не чувствуя вкуса. Потом другую, третью…
Женщины следили, как он поднимался на холм, через щель в сёдзи.
– Что с ним? – спросила Фудзико, встревожившись.
– Он расстроен тем, что сказал господин Ябу насчет деревни.
– Почему это его должно беспокоить? Его жизнь вне опасности.
– Чужеземцы думают не так, как мы, Фудзико-сан. Например, Андзин-сан считает, что жители деревни такие же люди, как любые другие, как самураи, а некоторые из них даже лучше самураев.
Фудзико рассмеялась:
– Что за вздор? Как крестьян можно равнять с самураями?
Марико не ответила. Она продолжала наблюдать за Андзин-сан.
– Бедный человек, – вздохнула она.
– Бедная деревня! – Верхняя губа Фудзико презрительно изогнулась. – Глупо жертвовать крестьянами и рыбаками. Касиги Ябу-сан – глупец. Как может чужеземец выучить наш язык за полгода? Сколько времени потратил Цукку-сан? Более двадцати лет, не так ли? А разве это не единственный чужеземец, который может свободно изъясняться на японском?
– Нет, не единственный, хотя он и говорит лучше всех, кого я когда-нибудь слышала. Да, для них это трудно. Но Андзин-сан – умный человек. Господин Торанага уверен, что за полгода вынужденного пребывания вдали от варваров, в гуще нашей жизни, привыкнув есть нашу пищу, пить чай, ходить в баню каждый день, он скоро станет похож на одного из нас.
Лицо Фудзико оставалось неподвижным.
– Посмотрите на него, Марико-сан! Такой некрасивый. Такой чудовищно чужой. Странно, я не выношу варваров, но этот, стоит ему войти в ворота, станет моим супругом и повелителем.
– Он очень смелый человек, Фудзико. Он спас жизнь господину Торанаге и нужен ему.
– Да, я знаю, и это должно бы уменьшить мою неприязнь, но, увы, не уменьшает. Тем не менее я приложу все усилия, чтобы он стал похож на нас. Я молюсь, чтобы Будда помог мне.
«В чем причина такой внезапной перемены? – хотелось спросить Марико. – Почему ты согласилась служить Андзин-сан и безоговорочно подчиняться господину Торанаге? Еще сегодня утром ты отказывалась повиноваться, клялась, что покончишь с собой или убьешь чужеземца, как только он уснет. Что же пообещал тебе Торанага, если ты так резко изменила себе, Фудзико?»
Но Марико знала, что лучше не спрашивать. Торанага не счел нужным ничего рассказывать. От Фудзико тоже ничего не узнаешь. Девушка хорошо воспитана своей матерью, сестрой Бунтаро, которая в свою очередь получила достойное воспитание от отца, Хиромацу.
«Интересно, удастся ли господину Хиромацу покинуть Осаку? – задумалась Марико, с большим теплом относившаяся к старому военачальнику, своему свекру. – И что с Кири-сан? С госпожой Садзуко? Где Бунтаро, мой муж? Схватили его, или он успел покончить с собой?»
…Марико смотрела, как Фудзико наливает остатки саке. И эта чашка была выпита, как и все остальные, без всякого выражения.
– Додзо. Саке, – произнес Блэкторн. Принесли еще саке. И оно кончилось. – Додзо. Саке.
– Марико-сан, – всполошилась Фудзико, – господину не следует пить так много. Он опьянеет. Спросите его, пожалуйста, не хочет ли он теперь принять ванну. Я пошлю за Суво.
Но Блэкторн не хотел принимать ванну.
Фудзико приказала принести еще саке, а Марико тихонько попросила служанку:
– Принеси немного жареной рыбы.
Новая бутылочка саке была опустошена с той же молчаливой сосредоточенностью. Пища не соблазнила его.
Подали еще саке, и содержимого двух бутылочек как не бывало.
– Пожалуйста, принесите Андзин-сан мои извинения, – попросила Фудзико. – В доме больше нет саке. Пусть он извинит меня за такое упущение. Я послала служанку достать еще в деревне.
– Хорошо. Он выпил более чем достаточно, хотя и кажется, что это на него совсем не подействовало. Почему бы вам сейчас не уйти, Фудзико? Самое время поговорить с ним о вас.
Фудзико поклонилась и ушла, благословляя обычай вести важные дела через третьих лиц. Таким образом сохранялось достоинство обеих сторон.
Марико объяснила Блэкторну заминку с саке.
– Сколько времени понадобится, чтобы достать еще?
– Немного. Может быть, вам пока стоит принять ванну? Я прослежу, чтобы саке подали сразу, как принесут.
– Торанага ничего не говорил о своих планах касательно меня перед отъездом? О морских делах?
– Нет. Извините, он ничего не говорил об этом. – Марико искала признаки опьянения. Но, к ее удивлению, оно никак не проявлялось: ни легкого оживления, ни сбивчивой речи. От того количества спиртного, что он выпил за столь короткое время, любой японец давно бы уже был пьян. – Вам не нравится саке, Андзин-сан?
– Слишком слабое. Оно не пьянит.
– Вы стремитесь забыться?
– Нет – решить.
– Все будет сделано.
– Мне нужны книги, бумага и перо.
– Завтра я предоставлю вам все это.
– Нет, сегодня же вечером, Марико-сан. Я должен начать сейчас.
– Господин Торанага сказал, что пришлет вам книгу – как вы называете их? – грамматику и словари, составленные святыми отцами.
– Сколько это займет времени?
– Не знаю. Но я проведу здесь три дня. Возможно, за это время смогу быть вам полезной. И Фудзико-сан здесь, чтобы поддержать вас. – Она улыбнулась, радуясь за него. – Мне выпала честь сказать вам, что она будет вашей наложницей, и…
– Что?
– Господин Торанага просил ее быть вашей наложницей, и она согласилась. Она будет…
– Но я не согласен…
– Что вы говорите? Извините, я не понимаю…
– Она не нужна мне. Ни как наложница, ни в любом другом качестве. Я считаю ее безобразной.
Марико уставилась на него:
– Но что же тогда делать?
– Пусть она уезжает.
– Но, Андзин-сан, вы не можете отказаться! Это будет ужасным оскорблением для господина Торанаги, для нее, для всех! Что она вам сделала плохого? Ничего! Усаги Фудзико…