Сегун
Шрифт:
– В чем дело? Ты болен? – спросил Родригес.
– Нет. Я думал, здесь гребут рабы.
– В Японии их нет. Даже на шахтах. Сумасшедшие, и мы среди них. Ты никогда не увидишь таких сумасшедших, а я объехал земной шар три раза. У нас гребцами самураи. Они солдаты – солдаты этого старого хрыча, – и ты нигде не найдешь рабов, которые гребли бы лучше, или солдат, воюющих более упорно. – Родригес рассмеялся. – Они никогда не угомонятся. Мы весь путь из Осаки – триста с лишним морских миль – прошли за сорок
– Да, спасибо, думаю, что так. – Блэксорн глядел на «Эразмус». Он стоял на стоянке в сотне ярдов, – Кормчий, нет никаких шансов подняться на борт, а? Не пустят ли они меня на борт обратно, у меня нечего надеть, всю одежду опечатали в тот момент, когда мы сюда приплыли. Ну пожалуйста. Родригес долго разглядывал корабль.
– Когда вы потеряли мачту?
– Как раз перед тем, как причалили сюда.
– На борту еще есть запасная?
– Да.
– Какой у вас порт приписки?
– Роттердам.
– Корабль был там построен?
– Да.
– Я там был. Плохие отмели, из-за них не причалишь к берегу. У него хорошие обводы, у твоего корабля. Новый – я не видел прежде кораблей такого класса. Мадонна, он быстроходный, очень быстроходный. Очень трудный в управлении, – Родригес смотрел на него. – Можешь ты быстро поставить всю оснастку? – Он повернулся к получасовым песочным часам, прикрепленным к нактоузу.
– Да, – Блэксорн пытался удержать растущую надежду, не показать виду.
– Тогда такие условия, кормчий. Никакого оружия, из рукава или откуда-то еще. Твое слово как кормчего. Я сказал этим обезьянам, что я отвечаю за тебя.
– Согласен, – Блэксорн смотрел, как песок медленно падает через горлышко песочных часов.
– Я размозжу голову тебе или при малейшем намеке на попытку обмануть меня или перережу тебе глотку. Если я соглашусь.
– Даю тебе слово как кормчий кормчему, ей-Богу. И черт с этими испанцами!
Родригес улыбнулся и дружески хлопнул его по спине.
– Ты мне начинаешь нравиться, англичанин.
– Откуда ты знаешь, что я англичанин? – спросил Блэксорн, зная, что прекрасно говорит по-португальски и не сказал ничего, что помогло бы отличить его от голландца.
– Я предсказатель. Разве не все кормчие прорицатели? – Родригес засмеялся.
– Ты говорил со священником? Тебе сказал отец Себастьян?
– Я не говорю со священниками, если могу обойтись без этого. Для любого человека более чем достаточно одного раза в неделю. – Родригес молча плюнул в шпигат и подошел к сходням, которые вели на пристань. – Лизоблюд-сама! Исимасо ка?
– Исимасо, Родрига-сан. Има!
– Има, – Родригес задумчиво посмотрел на Блэксорна. – Има – значит «теперь», «сразу же». Мы отплываем сейчас, англичанин.
Песок уже образовал маленькую аккуратную кучку на дне склянки.
– Спроси его, пожалуйста, нельзя ли мне подняться на мой корабль?
– Нет, англичанин. Я не буду спрашивать о таком безнадежном деле.
Блэксорн внезапно почувствовал пустоту. И старость. Он смотрел, как Родригес идет к релингу на юте, – вот он подходит к невысокому моряку, стоящему на носу.
– Эй, капитан-сан. Икимасо? Прими самурая на борт, има! Има, вакаримас ка?
– Хай Анджин-сан.
Родригес тут же позвонил шесть раз в судовой колокол. Капитан начал отдавать приказы морякам и самураям на берегу и на борту. Моряки из трюма поднялись бегом на палубу, чтобы приготовиться к отплытию, и в этой привычной им обоим суматохе Родригес спокойно взял Блэксорна за руку и потянул его в направлении сходней на правом борту, противоположном берегу.
– Там, внизу, лодка, англичанин. Не торопись, не оглядывайся вокруг и не обращай внимания ни на кого, кроме меня. Если я скажу тебе возвращаться, поторопись.
Блэксорн прошел по палубе, спустился по сходням к маленькому японскому ялику. Он слышал сердитые голоса позади и почувствовал, как волосы у него на шее шевелятся: наверху, на корабле, было много самураев, вооруженных луками со стрелами, а некоторые – мушкетами.
– Ты не должен об этом беспокоиться, капитан-сан, я отвечаю за это. Я, Родрига-сан, иши бан Анджин-сан, клянусь Святой Девой. Вакаримас ка? – перекрыл он все другие голоса, но те становились все сердитее.
Блэксорн уже почти был в лодке и увидел, что там не было уключин.
«Я не могу грести как они, – сказал он себе. – Я не могу воспользоваться лодкой. И плыть слишком далеко. Или поплыть?»
Он колебался, определяя расстояние. Если бы он был здоров, он бы не ждал ни минуты. А теперь?
Послышались шаги вниз по сходням, и он поборол в себе желание обернуться.
– Садись на корму, – услышал он, как требовательно произнес Родригес. – Поторопись!
Он сделал, как ему было сказано, и тут же быстро в лодку прыгнул Родригес, схватил весла и, все еще стоя, с большой ловкостью оттолкнулся от корабля.
У входа на трап стоял самурай, очень возмущенный, два других были сбоку с луками наготове. Командир самураев позвал их: несомненно, приказав им отойти.
В нескольких ярдах от корабля Родригес обернулся.
– Прямо идем туда! – прокричал он ему, указывая на «Эразмус». – Пусть самураи будут на борту! – Он твердо повернулся спиной к своему кораблю и продолжал грести, работая веслами по японскому обычаю, стоя в середине корабля.
– Скажи мне, если приготовят стрелы к стрельбе, англичанин! Смотри за ними внимательно. Что они делают сейчас?