Секрет государственной важности
Шрифт:
Организаторы из ХСМЛ устраивают танцы и всякие развлечения, а главное, не забывают другую работу, более существенную. И все это под маской религиозного общества. Одной из значительных персон в этом клубе был проповедник Томас Фосгер, широкоизвестный морякам как любитель выпить. Одет он был всегда в обыкновенный черный костюм, в котором ничего церковного — только белый воротничок застегивался сзади.
Томас Фостер усадил полковника в укромном местечке на тяжелый дубовый стул, подсел сам. Они закурили. Несколько минут прошло в молчании. И проповедник и Курасов, прикрывшись облаком табачного дыма, обменивались
— У меня большая просьба к полковнику, — начал Томас Фостер без предисловий. И подчеркнул: — Личная просьба.
— К вашим услугам, — охотно отозвался Курасов.
Поглаживая толстыми пальцами корешок маленького молитвенника в черном кожаном переплете, проповедник сказал:
— Тут, рядом с нами, грузится пароход «Синий тюлень». Мне стало известно, что он идет на север… как это сказать… наказывать партизан… Я хотел бы участвовать в этой экспедиции. Может быть, мне удастся с помощью святого слова спасти партизанских юношей от Страшного суда. Бог наш, Джисус Крайст, велел быть милосердными. — Фостер поднял глаза к потолку. — Мое призвание — помогать молодежи… Если вам угодно, меня поддержит мистер Макгаун.
Полковник в который раз за этот день изумился. И этот на «Синий тюлень»!.. Теперь он не сомневался, что рейс парохода вызывает интерес куда более глубокий, чем очередная карательная вылазка. В отряде Сыротестова у него были свои. Нужен, решил он, понадежнее глаз и в судовой команде. Японец, грузчик с рассеченной бровью, целый список ненадежных, а теперь — американский проповедник… Курасов был прекрасно осведомлен, что деятельность этого попа выходит далеко за стены клуба, но все же…
«Ну ничего, поживем — узнаем», — в этом Курасов не сомневался. К нему в кабинет сходилось много нитей. А сейчас он не видел причин отказать американцу.
— Я не возражаю, мистер Фостер. Не будем напрасно беспокоить консула. Можете хоть сейчас перебираться на пароход… Однако должен сказать, святой отец, сильные ощущения укорачивают жизнедеятельность человека… И не только в море, но и здесь. Я бы посоветовал вам присмотреться к клиентам клуба, — без нажима продолжал полковник. — Впрочем, скажу прямее: вас, мне известно, навещают партизаны.
— О, — проповедник изогнул брови, — прошу дорогого полковника удостоить нас подробностями. В меру наших сил мы поможем русским братьям. Да, да, русским братьям во Христе… О-ла-ла, а не выпить ли нам, господин полковник?
Он подозвал миловидную девушку с белой наколкой.
За кофе с ликером эти два совсем несхожих человека быстро договорились. Две фотокарточки молодых парней — один в кожаной куртке, другой в шинели и фуражке реального училища — перекочевали из кармана Курасова к проповеднику.
Расстались они приятелями, Фостер подарил полковнику из своих запасов бутылку выдержанного шотландского виски. Его покорил прекрасный английский язык полковника.
Шагая по улице, Курасов думал о начальнике карательного отряда. Поручик Сыротестов… Что известно о нем? Сын богатого купца-оптовика, произведен в офицеры Колчаком.
А вообще-то весьма ограниченный человек. Должность в контрразведке была явно выше его способностей: иногда он готов был видеть партизана в каждом, а другой раз ничего не замечал у себя под носом. Полковник не раз прозрачно намекал ему на это, рекомендуя
А какое другое? Пехотный строй? Но купчику в офицерском мундире, не желавшему мозолить нежные ноги в пехоте, оказывали поддержку Меркуловы. Командиром особого отряда Сыротестов тоже был назначен по указанию Меркулова, и полковнику оставалось только повиноваться. Да еще эта шальная баба, Веретягина, которая тоже вздумала плыть на «Синем тюлене»… Сестра милосердия? Не мог поручик подобрать кого-нибудь попроще… Будет она за ранеными ухаживать, дожидайся. А вот с ней самой возни не оберешься.
Глава четвертая
ТОРГОВЫЙ ДОМ БРАТЬЕВ МЕРКУЛОВЫХ С СЫНОВЬЯМИ И ЗЯТЕМ
Сегодня заседание правительства шло под председательством Спиридона Меркулова. Военный путч кончился для него благополучно: прежде всего, он остался жив. Генерал Ди-терихс, срочно вызванный Народным собранием из Харбина, пока отказался от власти. Меркулов, осмелев, кончил отсиживаться в своей квартире, охраняемой морскими стрелками.
Обсуждались финансовые вопросы. Денег в казне, как всегда, не было. Что же еще можно продать?
— Все это время мы жили сбытом грузов и кредитами иностранных держав, ну, немного таможенных сборов, — подал с места голос управляющий финансами. — Позор, так никто существовать не может!
Недавно склады Владивостока ломились от запасов, сделанных во время воины с немцами царским и Временным правительством. Владивосток был единственным портом, куда удавалось безопасно доставлять грузы. Их набралось здесь около миллиона тонн! Нужен был целый флот, сотни пароходов, чтобы вывезти их морем, тысячи поездов для отправки по железной дороге.
Тут были хлопок и резиновые покрышки для автомобилей, оружие, боезапасы, обмундирование, продовольствие, стратегическое сырье. Обувь, кожа, седла и много других ценных товаров. Даже автомобили. Тысячи нераспакованных ящиков. Из-за них, уверяли иностранные дипломаты, началась сама интервенция. Союзники, видите ли, не хотели, чтобы грузы попали в руки немецких военнопленных, находившихся в Сибири, которые, кстати, и не помышляли об этом. Значительная часть грузов была отправлена после революции органами Советской власти в Центральную Россию, но немало осело здесь. Японцы, взявшие охрану складов на себя, больше всего боялись, чтобы оружие и боеприпасы не попали к партизанам. Они помнили неудачную авантюру Лондона с колчаковскнм правительством. Тогда десятки тысяч его солдат, одетых и обутых в английскую форму, с английским оружием перешли к красным. Поэтому японское командование скупо отпускало огнестрельный товар своим подопечным, белогвардейцам. Что касается других грузов, то они «разрешали» братьям Меркуловым продавать их по дешевке японским коммерсантам.
Приамурские правители без зазрения совести разбазаривали товарные ценности бывшей Российской империи, скопившиеся в Приморье. Но теперь, кажется, все, что могло найти покупателя, уже было расторговано.
— Шире использовать природные богатства, — говорили выступающие в прениях. — Отдать на концессию рыбные промыслы, вырубку леса…
Но японцы уже давно захватили выгодные рыболовные участки. Они ловко вылавливали лососей в самом устье Амура: к жителям верховий рыба не доходила. Японцы хищнически валили лес.