Секрет Сибирского Старца
Шрифт:
– Попробуй. – От абсурда и нелепости ситуации, а также глупостей, что говорил странный гость, Гера успокоился и даже сел за стол напротив молодого человека, но телефон по-прежнему держал наготове.
– Правда, это такие интимные вещи, что мне неудобно, – смутился огромный Вовка.
– Я переживу, – сказал Гера, уверенный, что это блеф.
– В начальной школе ты наделал в штаны, ну, так получилось. Сбежал с уроков и дома долго их отстирывал. Потом еще и от матери получил, что со школы ушел.
– Принято, что-то еще? – все еще усмехаясь, отозвался Герасим, но на самом деле в желудке похолодело, потому как он даже после мамкиных криков не признался, почему ушел, и был уверен, что в школе тоже никто не заметил, и эта тайна умрет вместе с ним.
– Ты писал любовные записки однокласснице, – Вовка замялся. – Ну, в общем, отшила она тебя грубо. Прадед сказал говорить по-другому, но я думаю, что ты понял. Сейчас тебе нравится девушка, но ты никак не можешь даже подойти к ней. А еще по ночам, когда тебе грустно…
– Хватит! – закричал Гера и почувствовал, что покраснел.
– Я тоже так думаю, – вздохнул Вовка облегченно, будто у него камень с плеч упал. – Это я еще до инопланетян не дошел, – добавил он шёпотом.
Минут пять в кухне стояла тишина. Герасим обдумывал, как все эти сведения могли попасть этому парню, и не находил никаких оправданий. Молодой человек не выглядел наркоманом или сумасшедшим, но все равно надо было проверить.
– Покажи руки, – он встал и подошел к Вовке.
Тот без возражений протянул ему обе. Вены у пацана оказались не тронуты, но Гера знал, что могут быть и другие места. Уже без спросу он проверил другие возможные варианты. Вовка послушно поддавался, словно бы это была необходимая процедура. Потом Герасим посмотрел у парня зрачки, десны и напоследок заставил дыхнуть. Видимых признаков, что парень наркоман или алкоголик, не было, и Гера опять спросил первое, что пришло в голову:
– Вы что, машину времени изобрели?
– Ну, да, – спокойно ответил Вовка. – Правда, летать можно только в прошлое, будущее закрыто. У нас даже коммерческие рейсы есть, как в ваше время в космос. Платишь и летишь в выбранное время. Вот, к примеру, в ваше никто не любит путешествовать, непопулярное направление, потому и дешёвое.
– Это-то понятно, – вдохнул Гера, – я бы сам не полетел в свое время. А что прадед, то есть, я сам не прилетел?
– Старенький ты уже, а там перегрузки, мы даже деда решили не отправлять, хотя ему всего семьдесят с копейками, отец же и вовсе не в курсе нашей авантюры, – пояснил Вовка и добавил, словно по секрету: – Не одобряет он это, ну, нарушение закона, он у меня главный полицейский города Томска.
– А мне сколько?
– А тебе сто.
– Неужели у вас так долго живут? – удивился Гера, потихоньку свыкаясь с дикой мыслью.
– Да, у нас в России медицина хорошо работает, – уверенно покивал Вовка, и Гере почему-то захотелось ему верить.
– Ты мне не рассказывай ничего про будущее, – вдруг всерьез попросил Герасим, – а то потом жить неинтересно будет.
Несмотря ни на что чувство, будто его разыгрывают, по-прежнему не проходило.
– Договорились, – согласился Вовка. – Я и про наше дело особо рассказывать не могу, эффект бабочки, слышал, наверное? – уточнил он. – Ты учти, у меня только три дня. Потом мой рейс обратно.
– Как же ты помогать собрался? – удивился Гера – Раз ты говорить ничего не можешь?
– Пра, то есть ты, такую штуку придумал: ты меня должен с собой взять, а я все на месте соображу и буду тебя незаметно направлять, куда надо. Пра уверен, что должно прокатить, хотя он у нас самый большой авантюрист в семье и частенько попадает впросак, – Вовка широко улыбнулся. – Мне, видать, его гены достались, вот я и решил, что попробовать все же стоит.
– Вообще-то, на меня не похоже, – засомневался Гера. – А куда я тебя взять-то должен?
В этот момент в дверь позвонили. Звонок вышел коротким и каким-то неуверенным, словно гость сам не знал, надо ему сюда или нет.
– Вот куда тебя сейчас позовут, туда меня и бери. Скажи, не могу бросить, родственник из деревни приехал, – инструктировал Вовка, пока они шли к двери.
Гера был напуган, удивлен и просто раздавлен, не понимая, что происходит в его жизни.
– Что-то мне крипово, – вздохнул он, в нерешительности глядя на дверь.
– Давай, пра, я же здесь, я знаю, что за дверью нет ничего страшного. Открывай, – произнес Вовка, улыбаясь, но Герасима не покидало ощущение фарса.
Глава 2
Полина
Поля стояла у двери и не решалась еще раз нажать на звонок. Она сама недавно окончила университет, и ей было сложно общаться со студентами моложе ее всего на три года. Полина всеми силами пыталась завоевать авторитет, ну, или на худой конец дружбу студентов, но выходило не всегда и не со всеми. Тому, что это ей давалось с большим трудом, способствовала еще и ее внешность. В свои двадцать шесть лет, маленькая, худенькая – она выглядела совершенной девочкой.
Полине от предков досталась необычная внешность, в ее крови было намешано столько, что почти каждая национальность бывшего СССР могла принять ее за свою. Всего в девушке было много разных черт, но как-то не ярко выраженных: раскосые черные глаза, но при этом очень большие, довольно смуглая кожа, будто после отдыха на море, с каким-то желтым оттенком, черный волос, но с красивым, почти красным отливом, словом, она была настоящая русская. Кровь, перемешавшись в поколениях, не боролась за первенство, и в Поле победила дружба народов. Примерно лет в десять, замучившись отвечать на вопрос о национальности, Полина выпытала у мамы все о ее предках, каких, конечно, та могла вспомнить, и написала стихотворение, которым после собиралась отвечать любопытным:
Сегодня ночью не спалось совсем,Ложиться поздно – вредная привычка.И вдруг, как Мэри Поппинс, на окноПрисела моя пра-калмычка.Сложив свой милый зонт из звёздной пыли,Она рассказывала мне о том,Как весело и дружно они жили,И как прекрасен был их общий дом.На тот рассказ, как светлячок на свет,Надев военный головной убор,Пришел мой польский легендарный дед,В зубах сжимая крепкий «Беломор».Дед вспоминал своих друзей,С которыми он шел в атаку,И день победы, майский день,Тот день, когда впервые плакал.С ним пра-бурят смахнул слезу,Целуя в щеку бабушку-гуранку.Он вспоминал Гражданскую войнуИ боевую крестницу-тачанку.Херсонский цыган стал шутить,Всем родственникам запрещая слезы,И утверждал: "С улыбкой надо жить!И обнимать плакучие березы".Стесняясь, дед-башкир молчал,Всем предлагая фирменный чак-чак.А бабку-украинку обнималМой белорусский прадед офицер-моряк.– А кто же я? Вы разных все кровей!Замолкли предки, мной поражены.Лишь усмехнулся пра-еврей:"Ты русская, такая же, как мы!"